Милинери. Елена Чумакова

все дальше уползал в узкие щели улиц. Высоко в небе таял похожий на мираж белый серпик луны. А на лазурной глади залива уже плясали солнечные блики, тревожа спящих чаек. Лучи солнца дотянулись до белокрылых яхт, покачивающихся у длинных причалов, и окрасили их в нежный розовый цвет. К дальней пристани скользили одна за другой рыбацкие шхуны с уловом. На берегу, зевая и пряча озябшие руки в карманах, ждали их торговцы рыбой.

      С борта корабля, стоящего на рейде в ожидании лоцмана, Софья печально смотрела на этот прекрасный, но чужой берег. В каком восторге была бы та, прежняя, девушка Сонечка, попади она в этот райский уголок со своей семьей, с матушкой, батюшкой, братьями! Как славно было бы гулять всем вместе по этой набережной, купаться в чистых волнах Адриатики! А у Софьи нынешней чудесный вид вызывал только печаль. Ничего хорошего от жизни она уже не ждала. Про себя решила, что при первом же удобном случае уйдет от мужа и вернет себе свободу. Но одно дело решить, другое сделать, документы ее были у Богдана, а в карманах не лежало ничего, кроме вышитого носового платочка.

      Надежды Богдана на помощь русской эмигрантской общины оправдались, Осинцевых приняли доброжелательно, не особенно вникая в детали, помогли на первых порах зацепиться в чужом краю. Люди, волею судеб заброшенные в иную культуру, стремились сохранить русский дух, поддержать друг друга. Нашлись энтузиасты, которые сумели создать свою театральную труппу. Богдану предложили в ней место художника. Он рисовал афиши, мастерил декорации, раскрашивал костюмы из простого полотна. Соня помогала ему, чем могла. Денег это приносило совсем немного, едва хватало на жизнь, но зато здесь звучала родная речь, и она не чувствовала себя в изоляции, вокруг были соотечественники, такие же изгои как она.

      Очень скоро Осинцевы перебрались вместе с труппой в Загреб. Здесь нашлась работа и для Сони. Ее взяли горничной в один из отелей, в нем они и обосновались, сняв самый недорогой номер. Соне выдали темно-синее форменное платье, белый передник и кружевную наколку для головы, а также вручили тележку с уборочным инвентарем. Катая ее по ковру длинного коридора, она старалась не смотреть на свое отражение в высоких зеркалах.

      Несколько лет назад Осинцевы отдыхали на водах в Карлсбаде. Они снимали два роскошных номера в гранд-отеле Pupp. Сонечка тогда не задумывалась, кто в них убирает. Платья, брошенные на кресло перед прогулкой, оказывались аккуратно повешенными в шкаф, кровати, словно сами собой, заправлялись, зеркала и кафель в ванной сияли чистотой, а полотенца были неизменно свежими. Она не видела горничных, чьими руками все это делалось, или, скорее всего, просто их не замечала.

      И вот теперь ей самой пришлось заправлять чужие постели, до блеска начищать медные краны и дверные ручки, чистить ковры, протирать зеркала и убирать разбросанные постояльцами вещи. И уже ее не замечали в коридорах отеля, проходя мимо, словно она была частью обстановки. Софья не могла к этому привыкнуть и с каждым днем чувствовала себя все хуже. К уязвленной гордости присоединились физические недомогания: