Вестники Смерти. Юлия Шляпникова

порадовало мою наставницу. Кажется, однажды я могу и ее достать своим любопытством.

      Пока мы заказывали напитки и ждали, я обратила внимание, что люди подозрительно стараются держаться от нас подальше. Будто инстинкт какой-то срабатывал. Похоже, неживая природа ощущается как-то иначе.

      – А они нас вообще видят?

      – Конечно. Мы же все-таки почти люди.

      Моя чашка приятно грела руки, и я задумалась над тем, что если есть те, кто забирают души, то должны быть и те, кто продают мнимое бессмертие. Это казалось логичным. Наверно, стоит составить список вопросов, которые я как-нибудь задам Изабель.

      Она пила крепкий чёрный кофе. Я засмотрелась на ее пальцы, обхватывающие чашку, и поняла, что мне очень не хватает бумаги и карандаша. Как же давно я не рисовала! Стоило умереть, чтобы появилось вдохновение. Еще один вопрос, который надо будет задать – смогу ли я когда-нибудь ее порисовать. Если у нас вообще имеется свободное время как таковое.

      Я обратила внимание, что рукав ее красного платья немного соскользнул, и на краешке запястья явно проступает что-то вроде шрама. Но разглядеть я не успела, потому что Изабель опустила руку, и платье его закрыло.

      Интересно…

      – А у нас есть понятие рабочего дня?– спросила я, допивая чай. Вкус его, кстати, ощущался по-другому, приглушенно.

      – Есть лимит работы, в остальное свое время можешь делать что угодно. И, между прочим, напомни, чтобы я сделала тебе портал для перехода в штаб. Жить-то ты будешь у себя дома.

      Отлично, значит, работать все-таки придется, чтобы хотя бы платить за квартиру. Печально, а я уже понадеялась, что смерть освободит меня от этой обязанности.

      Жила я одна, в пригороде. Родителей у меня не было, как и любимого человека. Даже кота я так и не решилась завести. Не сказать, что я была катастрофически одинока, но случались дни, когда хотелось волком выть от того, что дома тебя никто не ждет. Глубинное чувство одиночества было со мной с раннего детства – с тех пор как я попала в приют. Со временем оно притихло и уже не напоминало тот гложущий изнутри голод по человеческому теплу. Просто глухая тоска по настоящему дому.

      И эта тоска выталкивала меня из дома и несла на поиски кого-то на пустынные улицы города. Поэтому в тот день я оказалась под машиной. Виной всему стало мое одиночество.

      – Ну что, идем? – вырвала меня из мыслей Изабель. Я кивнула и последовала за ней к выходу.

      Второй адрес привел нас в многоквартирный дом, где жила еще одна потерянная душа. Дверь нам открыла болезненная с виду блондинка лет тридцати. Она почему-то сразу поняла, кто мы, поэтому просто пригласила войти.

      – Я надеялась получить еще отсрочку,– сказала она, проходя в комнату и садясь в большое кресло.

      – Это была последняя отсрочка,– покачала головой Изабель.– Вы и так прожили втрое дольше положенного.

      – Я думала, все решают деньги,– усмехнулась блондинка.

      – Мы стараемся не вмешиваться в естественный порядок вещей более чем на три срока. Мне очень жаль.

      Вестница посмотрела