Моя мама сошла с ума. Книга для взрослых, чьи родители вдруг стали детьми. Елена Афанасьева

а если бы и ходил, в темноте никого не видно!

      – Та ты шоо???

      Отвела обратно, уложила. Утром выяснила, что не спалось маме еще долго… Судя по содранному памперсу, куче мокрых пеленок, валяющейся на полу клеенке…

      Ииииииии пошла жара в хату!:)

      Всё перестирала…

      …Навешала люлей собаке Леде! Которая рвалась мне помочь ЦуцЫлию чесать!:)

      – Мам Юль! А давай я ее сначала зажоплю, а потом вообще добью, чтобы она не мучилась? Так тебе ее удобнее скуБсти будет?:)

      Переложила маму на кровати, а то она опять спиной и головой улеглась к самому краю, закинув ноги к стене.

      – Мам, ну я не успела до дома дойти три метра от твоего крыльца, ты опять голосишь! Ты что-то хочешь?

      – Ничего я не хочу!

      – А орешь чё?:)

      – Я ору? Я не ору! Это не я ору!!!

      Глава 4. Шаги не к лучшему

      То, что первые признаки болезни могли возникнуть еще за двадцать лет до поставленного диагноза, я поняла только сейчас. Сравнив самые тяжелые проявления маминого состояния с ее, казалось бы, обычным поведением, с ее прежними обидами и жалобами. На отца, или на внуков, или на меня.

      – Он мне такое сказал! Такое сказал! Язык не поворачивается повторить… – рыдала мама, с трудом отвечая на мой ежеутренний звонок. Когда это было – двадцать, десять, пять лет назад – неважно.

      – Мама! Успокойся, пожалуйста! Успокойся! Что папа тебе сказал?

      – Не хочу даже повторять. Такое сказал…

      Звоню отцу:

      – Папа, что случилось? Мама рыдает.

      – Да ну ее к Богу!..

      Я всегда знала, что папа взрывной. Казачий характер! Мама всегда об этом мне говорила. И я знала. С детства. Не может же мама неправду говорить. Мама всегда говорит правду. Что у отца тяжелый характер. Может наорать, обидеть. Я сама в детстве это видела и рыдала от его «взрывов».

      Но только когда мама стала стареть и сдавать, я будто прозрела – это же мама всегда тихо и незаметно со стороны доводила его так, что отец не выдерживал, взрывался.

      Хлопал дверью. Уходил. Потом, конечно же, остыв, возвращался.

      А пока не вернулся, мама звонила и рыдала:

      – Он такое сказал! Такое сказал! Так обидел!

      И только когда в самый страшный день, о котором я еще расскажу, экстренно вызванный психиатр произнесла слово «психоз», только тысячекратно выслушав на пустом месте про «обидел», «такое сказал», «такое сказала», «так обидела», я подумала: а что, если и в прежние годы, в те разы, когда мама рыдала в телефон, не отец ее обижал, а это была уже болезнь?..

      В тот страшный день она слово в слово повторяла мне всё, что многократно говорила раньше, жалуясь на отца. Только теперь я точно видела – всё на пустом месте. В полном смысле этого слова – на пустом. Виновата единожды засевшая в памяти обида, оставшаяся в больном сознании навсегда? Или просто повреждения коры головного мозга…

      Но это будет позже, в 2019-м. А тогда, в конце 90-х – начале 2000-х мама казалось совсем нормальной. Но с изменившимся характером. Сильно переживавшей переезд из Ростова в Москву и свой уход с работы. Не больше.

      Наши родители живы, пока они кому-то нужны.

      Первый