Любовница Президента. Ульяна Павловна Соболева

веса не имеет.

      Гитлер…как назвала его Марина. Гитлер…это же надо было такое придумать. При мысли о ней на лице появилась улыбка и дико заныло в паху. Адская смесь похоти и нежности, грубого желания отодрать в каждую дырку и нежно вылизать каждую складочку. В дверь постучали и, не поднимая головы от статьи, уверенно сказал:

      – Войдите.

      Гройсман зашел бочком, чуть наклонив голову и сгорбатив спину. Как опасливый пес, который знает, что может огрести от хозяина. Опасливый, но умный и пронырливый.

      – Петр Ростиславович…простите, что беспокою, но это очень важно.

      Почему-то сразу понял, что о ней пойдет речь. Нутром почуял, инстинктами звериными и тут же отложил ноутбук. Все, что касалось ее, даже самая нелепая мелочь его интересовала.

      Он даже вел по ней дневник. Записывал ее привычки, вел учет ее родинкам, шрамам и царапинам. Ему нравилось конспектировать о ней все, как бешеному маньяку, который контролировал каждый ее шаг и дышал ею, как воздухом. Он знал, где ей нравится больше, когда он лижет, сбоку от вершинки клитора, где нравится больше, когда потирает его пальцем, с каким нажимом кусать ее сосок, и как глубоко проникать в нее пальцами, и с какой амплитудой доводить до исступления так, чтобы она проливалась оргазмами на его пальцы. Он изучил ее, как карту мира, и мог найти каждую выемку с безошибочной точностью, но в то же время она оставалась для него полной загадкой. Потому что он адски желал пробраться к ней в голову и под ее грудину. Но не знал и не умел как. Называя ее своей вещью, он безумно хотел быть любимым хозяином. Хозяином стал… а вот любимым мог только мечтать и ненавидеть ее за это. За свои несбыточные идиотские мечты. Как когда-то мечтал быть любимым своей матерью и так же презирал себя за это, потому что его никогда не любили.

      Даже Людочка. Людочка любила только себя и эгоистично хотела заполучить то, что не смогла заполучить еще с самого детства, хотя и приложила к этому немало усилий.

      Наверное, именно это и заставляло его иногда ощущать это удушливое чувство ненависти, ревности к Марине самого себя. За то, что стала важнее собственного эго, за то, что занимает слишком много мыслей… и никогда не станет им дорожить. Он ей, как человек, не нужен.

      – Заходи и прикрой за собой дверь.

      Кивнул, повернул ручку и проверил, что дверь закрыта.

      – Это про нее. Про вашу гостью.

      – Говори, не тяни. У меня мало времени, и оно ценное.

      Нарочно не смотрит на него и всецело якобы увлечен компьютером, когда на самом деле на дисплее заставка.

      – Она хочет, чтоб я помог ей сбежать.

      Хлопок крышкой и подался вперед.

      – Что?

      – Она хочет, чтобы я помог ей сбежать от вас.

      Если бы он сейчас сунул ему под ребро острие ножа, то было бы не так неожиданно и больно. Сука! Сбежать? После всего, что он для нее…после того, как, рискуя всем, привез ее в театр, после того, как чуть ли не каждый день к ней…Тварь.

      – Хочет, значит исполним желание девушки.

      Гройсман ухмыльнулся и поправил волосы.

      – Думает,