Господин Зима. Терри Пратчетт

маленькую глухую и слепую старушку.

      Всё дело было в боффо. Не в самих по себе дурацких розыгрышах для вечеринок, а в боффо-мышлении, в слухах и сказках. Госпожа Вероломна была могущественной ведьмой, потому что все считали её такой. Примерно так же работала обычная ведьмовская шляпа, но госпожа Вероломна достигла в искусстве боффо удивительных высот.

      – Ведьма в приспособлениях не нуждается, госпожа Вероломна, – сказала Тиффани.

      – Не умничай со мной, деточка. Разве юная Ветровоск не объясняла тебе? Конечно, нам не нужны ни волшебные палочки, ни путанки, ни даже остроконечные шляпы, чтобы быть ведьмами. Но всё это помогает устроить представление! Люди этого ждут. Тогда они готовы поверить в тебя. Я не достигла бы в этой жизни того, чего я достигла, если бы расхаживала в смешной шапочке с помпоном и клетчатом переднике! Я выгляжу соответственно своему положению. Я…

      Снаружи, со стороны молочни, донёсся грохот, как будто там что-то грузно упало.

      – Наши маленькие синие друзья безобразничают? – приподняла брови госпожа Вероломна.

      – Нет, им строго-настрого запрещено входить в любую молочню, где я делаю сыр, – сказала Тиффани уже на ходу, спеша к двери. – О боги, надеюсь, это не Гораций…

      – А я ведь тебе говорила, что от него будут одни неприятности, помнишь? – крикнула ей вслед старая ведьма.

      Это оказался-таки Гораций. Он опять выщемился из клетки. Когда ему было нужно, он умел пустить слезу.

      На полу лежали осколки маслёнки. Прежде она была полна масла, но теперь масла нигде не было. Только жирное пятно.

      А из тёмного угла под раковиной доносилось торопливое утробное: «Мнямм-мнямм-мнямм-мнямм…»

      – Я смотрю, теперь ты перешёл на масло, да, Гораций? – строго спросила Тиффани, схватив метлу, которой прибирала в молочне. – Это ведь почти что каннибализм с твоей стороны, знаешь ли.

      И всё-таки лучше масло, чем мыши, подумала она. Было довольно неприятно натыкаться в молочне на кучки мышиных костей. Даже госпожа Вероломна ничего не могла поделать. Мышка, глазами которой она смотрела, как-то раз решила отведать сыру, а потом вдруг пала темнота.

      А всё потому, что этим сыром был Гораций.

      Тиффани и раньше знала, что ланкрский синежильный – сыр с характером. Но она достигла немалого мастерства в сыроварении (хотя ей этого никто и не говорил), а Гораций определённо был её творческой удачей. Синие прожилки, придававшие этому виду сыра неповторимый оттенок, вышли очень миленькие, хотя Тиффани и сомневалась, что они должны были светиться в темноте.

      Она потыкала темноту под раковиной ручкой метлы. Послышался хруст, Тиффани вытащила метлу и обнаружила, что ручка укоротилась на пару дюймов. Потом раздалось звонкое «Тьфу!» – и обломок рикошетом отскочил от дальней стены.

      – Ах так? Тогда молока больше не получишь! – прикрикнула Тиффани и выпрямилась, а сама тем временем подумала: «Зимовей пришёл вернуть мне лошадку. Не поленился, времени не пожалел».

      Хм…

      Если подумать, это выглядит довольно-таки… лестно.

      Ну,