Артефакт. Николай Геннадьевич Никишин

другой, так в другой раз. – Марк понимающе кивнул. – Тогда расскажи о своей жизни до КГБ. Тебе на вид лет тридцать пять, а сколько тебе на самом деле?

      –Мне семьдесят восемь. Не плохо сохранился правда? – Григорий снова улыбнулся, сверкнув белыми, крепкими зубами. – Давай я закажу ещё пива и всё тебе расскажу.

      – Я не откажусь, а тебе кстати не много будет, нам ещё на дело идти. Ты кстати уже смотрел сведенья о задании?

      – Я не пьянею. Мой организм не даёт этому случится. – успокоил Григорий. А дело, да я смотрел. Осмелюсь предположить, что это нападение оборотня, судя по следам на теле, хоть может и простое нападение крупного волка.

      – Тоже так думаю. – согласился Марк и кивнул головой. Но он соврал, он не смотрел дело, от слова совсем, так как не успел, но ему не хотелось выглядеть в лице Григория человеком, который отнёсся к своей работе так несерьёзно, словно это было его первое серьезное задание. – Пока ты не начал свою историю, меня вот что ещё интересует. Ты родился оборотнем или был укушен?

      Лицо Григория стало мрачным. Было видно, что этот вопрос ему не очень приятен ему.

      – Я не всегда был таким. – сказал он. – Меня укусили, когда мне было двадцать лет.

      Григорий замолчал и задумался. Марк тоже молчал.

      – Понятно! – наконец сказал он и покачал головой. – Извини, кажется мой вопрос не очень тебе понравился.

      – Всё нормально, просто не очень люблю об этом вспоминать. – ответил Григорий. Потом он тряхнул головой, снова улыбнулся своей белозубой улыбкой и начал свой рассказ.

      Марк уселся по удобнее и приготовился слушать рассказ Григория. А он, отпив из кружки не много пива начал свою историю:

      – Я родился 10 января в 1942 году, на Дальнем Востоке, в городе Петропавловск-Камчатский. Первые годы своей жизни я жил с одной матерью. Мой отец в июне сорок первого ушёл добровольцем на фронт. Саму войну я не помню, так как был совсем мал. Когда война окончилась отец вернулся, и мы целых семь лет прожили одной дружной семьёй. Было нелегко, впрочем, как и всей стране после войны. Особенно трудно стало после смерти мамы. Мне было одиннадцать. Не знаю от чего она умерла, просто в один момент она заболела и быстро угасла. Её смерть очень сильно ударила по отцу. Ему было всего тридцать три, а он уже был весь седой. Даже война так на нём не сказалась, как утрата любимой женщины. Вот тогда нам стало действительно тяжело.

      Григорий замолчал. Было видно, что ему трудно рассказывать о событиях тех лет. По его щеке стекала одинокая слеза. Несколько минут он молчал, не проронив не слова. Марк тоже ничего не говорил. До этого момента, у него была какая та неприязнь к этому мужчине, но после его слов он поменял своё мнение о нём.

      Наконец собравшись с мыслями Григорий продолжил рассказывать:

      – После смерти матери мы с отцом остались одни. Отец был из детдома, как и мать. Кроме друг друга у нас больше не было никого, но не смотря на все трудности, мы справлялись. Мы с ним отлично проводили время, он делал всё, чтобы я ни в чём не нуждался. Ходили на охоту, занимались рыбалкой в море, да и друзей