Солнце, луна и хлебное поле. Темур Баблуани

глядя на меня. Когда я закончил и замолчал, он сказал:

      – Ты не похож на убийцу, тем более на такого, который с легкостью уложит двух человек.

      – Вы правы, я не убийца, я мститель, думаю, это благородное дело, я отомстил за оскорбление семьи моего друга.

      – А зачем тебе понадобились два пистолета, почему из одного не выстрелил в обоих?

      – У меня два пистолета было, из обоих и выстрелил, не вижу в этом ничего плохого.

      – Раньше стрелял в человека или в животное?

      – Иногда в ворон стрелял, да и в тот день тоже, когда это случилось, я все оставшиеся пули на ворон пустил.

      Я сам себе удивлялся, насколько легко я врал.

      – Знали твои друзья, что у тебя были пистолеты?

      – Знали, но такого не ожидали.

      – Когда ты принял это решение?

      – Когда они нам сказали, где прячут эту суку, я понял, что появился шанс, и я его не упустил.

      Он показал мне фотографии Чомбэ и Хихоны:

      – Может, припомнишь, который из них первый показал, где прячется парень, – этот или тот.

      Я был готов к этому вопросу:

      – Вот этот, усатый, а потом я уже не слушал, начал о деле думать.

      Он со злостью рассмеялся. Он казался намного умнее следователя, который допрашивал меня до него.

      – Знаешь, что тебя ждет?

      – Знаю, но не боюсь, в конце концов, тюрьмы строят для людей, а не для овец, – эту фразу я слышал от Трокадэро, и теперь ввернул.

      – Для глупых людей строят, – сказал он строго, – умным там делать нечего.

      – Я очень прошу вас не оскорблять меня. Это правда, что я сын сапожника, но мой дед был князем, известным человеком, имел в собственности тысячу пятьсот гектаров виноградников.

      На следующее утро меня отправили во временный изолятор главной ментовки, я знал, что там содержится Хаим, и надеялся увидеть его. В узкой маленькой камере было десять заключенных. Кто лежал на нарах, кто сидел на полу, все они были старше меня. Вокруг воняло. Как только мне указали место на полу, я принялся расспрашивать: «Не знаете, в какой камере сидит такой-то, или научите, как это узнать?»

      – Если есть деньги, можешь дать надзирателю, он обойдет камеры и разузнает, дело простое, – сказал мне пожилой мужчина, куривший, лежа на нарах.

      – Сколько заплатить? – спросил я.

      – Пять рублей.

      Я опешил, но потом вспомнил, что у меня было двадцать пять рублей, и успокоился.

      – За что задержали? – спросил молодой мужчина.

      – Двух сук положил, – ответил я.

      На мгновение в камере воцарилось молчание.

      – За что? – поинтересовался тот пожилой, что курил на нарах.

      – Так нужно было, – ответил я.

      После этого уже никто ничего не спрашивал.

      Вечером я договорился с надзирателем, и через час он позвал меня через волчок в двери: «Подойди». Когда я подошел, он сказал мне: «Твой друг сидит в двадцать пятой камере, передал тебе это, возьми, – он протянул мне вчетверо сложенный тетрадный листок и карандаш. – Через два часа приду, отнесу ответ».

      На листочке было