ЭДИТА, или Четвёртая истерика. Тара Верано

были ей как воздух, особенно после смерти сына. Предполагали, что потеря сына должна была выбить её из обычного ритма жизни, как мать, она должна была бы выдать своё страдание и горе, но она продолжала проведение уроков, общение после занятий, встречи у неё дома так, как будто ничего не произошло. Как же стойко она перенесла трагедию в своей семье, ничего в ней не выдало переживание и страдание, ничего в ней не поменялось. И это заставляло всех восхищаться ею.

      Эдита позвонила в дверь. За время подготовки к олимпиаде, прорабатывая возможные задания, они очень сблизились. Сейчас даже невозможно представить, что можно просто так прийти к учительнице домой, поговорить, попить чаю за беседой. Никто другой из учителей не приглашал Эдиту к себе. А вот Людмила Павловна настояла, чтобы Эдита приходила к ней на консультации.

      – Здравствуй, Эдита, проходи, я должна закончить телефонный разговор, – наспех сказала Людмила Павловна, пропуская Эдиту в комнату. И уже через пару минут она была готова к беседе с Эдитой.

      – На следующей неделе будут гоголевские чтения в Доме культуры. Я хотела бы, чтобы ты прочитала самый знаменитый отрывок Николая Васильевича Гоголя из повести «Страшная месть», – она открыла сборник произведений в месте, где была закладка.

      – Послушай меня:

      Чуден Днепр при тихой погоде,

      Когда вольно и плавно мчит

      Сквозь леса и горы полные воды свои.

      Глядишь и не знаешь, идет или не идет

      Его величавая ширина, и чудится,

      Будто весь вылит он из стекла,

      И будто голубая зеркальная дорога,

      Без меры в ширину, без конца в длину,

      Реет и вьется по зеленому миру.

      Эдита внимательно слушала Людмилу Павловну и любовалась ею. Она была очень похожа на одну из фотографий мамы: такая же высокая прическа, чуть набок наклонена голова и обаятельная полуулыбка. Людмила Павловна была очень учтивой, с величественным спокойствием вела беседу, правильная, справедливая, импозантная, напористая, заставляла ученика самостоятельно справляться с трудностями правописания, провоцировала диспут, подталкивая высказывать свое мнение. Эдита смотрела на неё, как на богиню, уважала её и следовала её советам.

      – А теперь ты прочти, – попросила она Эдиту.

      Эдита взяла в руки текст и, практически не глядя в него, пыталась воспроизвести те же интонации, которые только что услышала. Людмила Павловна внимала каждому её слову как дирижер.

      – Неплохо, только не торопись в конце, сохраняй величественность реки до конца текста.

      – Хорошо.

      – Поработай дома с текстом и в пятницу встретимся на репетиции.

      Попрощавшись с любимой учительницей, Эдита, довольная собой, пошла домой. Будущее Эдиты было предрешено: быть как Людмила Павловна учителем русского языка и литературы. И любые другие мамины предложения о будущей профессии были бесцельными и бесперспективными.

      На гоголевских чтениях