Пять историй. Сборник рассказов. Вера Стах

помнил тот тёмный дождливый вечер, когда он решил взять правосудие в свои руки и пробрался в дом к насильнику, держа наготове охотничий нож отца. Сириец полулежал-полусидел на старом потёртом кожаном кресле с облупившимися подлокотниками. Он мирно посапывал с початой бутылкой дешёвого виски в обнимку.

      Мальчик с презрением и ненавистью смотрел на него, сжимая в руках прохладную рукоять ножа. Он простоял в душной зловонной комнате несколько минут, но так и не решился довести начатое до конца. Ему почему-то показалось неправильным отобрать вот так чью-то жизнь, пусть и жизнь убийцы. И он ушёл. А сейчас, глядя на Хамида, он видел самодовольного сирийского ублюдка, избежавшего наказания из-за малодушия сопливого бесхребетного мальчишки.

      – Как знать, быть может, он не выдержит груза вины и повесится в своей камере ещё до рассвета, – с нотками злорадства прошептал мужчина.

      – Ты что-то сказал? – не расслышав его слов, переспросил начальник.

      – Говорю, жаль, что нельзя воспользоваться старым добрым телефонным справочником, чтобы выбить из него интересующие нас сведения, – быстро среагировал полицейский.

      Капитан лишь понимающе ухмыльнулся в ответ.

      Агнес Форсстен

      Вечерело. Улицы, обычно переполненные детворой, были пусты. После того, что произошло с несчастной Сайлой Форсстен, родители боялись отпускать вечером детей одних на улицу. И как только темнело, загоняли их домой.

      Немолодая женщина, пошатываясь, медленно брела по тротуару. Исхудалое лицо, изрезанное глубокими морщинами, впалые щеки, затуманенные алкоголем глаза. Агнес Форсстен выглядела намного старше своих лет.

      Украдкой бросая быстрые взгляды на зашторенные окна соседских домов, она молилась о том, чтобы её никто не увидел, не узнал и не окликнул. Она устала от наиграно-сочувственных речей знакомых и незнакомцев, устала от их пустых ничего незначащих слов и ободряющих прикосновений. К ней подходили на улице, в магазине, в парке, на автостоянке. Куда бы она ни пошла, люди слетались к ней словно голодные стервятники. Каждый житель их захолустного городка норовил вторгнуться в её личное пространство, игнорируя её чувства, её боль. Их губы говорили «ах, Агнес, дорогая, прими наши глубочайшие соболезнования», а глаза молчаливо добавляли «слава Богу, что это случилось не с нашим ребёнком». Лицемерные скоты! Миссис Форсстен бросило в дрожь от неприятных воспоминаний. Тяжело вздохнув, она плотнее закуталась в старый поношенный плащ и ускорила шаг.

      Вокруг ни души. За ней следовала лишь мёртвая, безликая тишина. В любой другой день Агнес наверняка отправилась бы в какое-нибудь людное место. Место, где жизнь бьёт ключом. Что угодно, лишь бы наполнить голову звуками. Но сегодня она радовалась их отсутствию, радовалась тишине. Она не давила и не угнетала, а наоборот – успокаивала.

      Вскоре женщина увидела ЕГО. Дом Хамида Моланда. Небольшая одноэтажная постройка выбивалась из общего пейзажа, беспардонно нарушая идиллию. Дом