Русская книга о Марке Шагале. Том 1. Группа авторов

Она корректировала мои работы, и ее суждения имели для меня решающее значение.

      Учился с детства в «хедере». Ничего не помню кроме вечернего фонаря и 2–3 «меламедов», никакой книжной грамоты в голове не осталось. К 13 годам читал наизусть «дроше» (проповедь) в течение 1 1/2 час[ов]. О «тфилен» (головные молитвенные принадлежности) забыл окончательно все.

      К 14 годам с трудом удалось моей матери определить меня в городское училище[1]. Учиться я, кажется, не очень хотел… Сидел даже почему-то в одном классе 2 года… Не мудрено, я охотней рисовал, купался, в палки играл и «ухаживал»…

      В 1907 г.[2] я окончил городское училище, и я поступил к местному фотографу на обучение – ретушировал негативы. Одновременно я увлекся вывеской местного художника Ю. Пена: «Школа рисования и живописи», и я, захватив у отца 27 руб[лей], умчался в Петроград учиться. 27 руб[лей] иссякли и не было возможности кушать «зразы» даже за 10 коп[еек]. Я «падал» иногда в обморок. Встретившись со скульптором И.Я. Гинцбургом, я начал получать от барона Д.Г. Гинцбурга стипендию 10 руб[лей] в месяц¹. Экзаменовался в Худож[ественном] училище барона Штиглица². Не выдержал экзамена – не поступил.

      Определился в школу О[бщест]ва поощр[ения] художеств. Я не знаю, что было со мною там. С одной стороны, я был хвалим и поощряем, и стипендию получил³. С другой стороны, я чувствовал безнадежность моего пути…

      Судьбу мою решила школа Бакста и Добужинского. Бакст повернул мою жизнь в другую сторону. Я вечно буду помнить этого человека. Он пригласил меня с собой в Париж в качестве помощника в 1911 г., но там мы расстались. Я попал в сферу современных европейских художников. Я в Лувре, стоя перед «Олимпия» Мане, Курбе и Делакруа, понял, что такое русское искусство и Запад. Меня пленили мера и вкус французской живописи.

      Через 3 года в Париже я постепенно начал выбиваться из нужды. Со мной заключила контракт французская галерея «Мальпель»⁴ и, наконец, моя выставка была устроена в галерее «Der Sturm» в Берлине в 1914 г. … Уехал туда же к открытию ее и на «3 месяца» уехал в Россию на «свадьбу сестры»⁵.

      Марк Шагал. Петроград, 1918

      Грянула война, Революция. И я еще здесь. Все работы мои застряли в Берлине, Амстердаме и Париже⁶. В России в 1915 г. (Витебске), куда я приезжал 60 этюдов и картин⁷. Это было почти все, что видно было мне из окна, мои родные, нищие. Выставлял в России⁸. С момента Революции я одновременно основал в Витебске Художественное училище, заведующим и руководителем которого наряду с другими приглашенными руководителями: М.В. Добужинским, К.С. Малевичем – я был⁹. В мае 1920 г.¹⁰ я покинул Витебск и переехал со своей семьей (жена и ребенок) в Москву по приглашению Евр[ейского] Госуд[арственного] Камерн[ого] (Б[ольшой] Черныш[евский], 12) театра для росписи. Мною написаны для него 7 больших картин, одна из них размером 11 арш[ин] на 5 «Введение в еврейский театр». Остальные: «Музыка», «Танец», «Драматич[еский] актер», «Литература», «Любовь на сцене» и фриз «Свадебный стол».

      Худ[ожник] Марк Шагал

      5/III –1921 г.

      Петроград, Русский музей

      ОР

1

Далее зачеркнуто: Евреев принимали с ограничением или за 50 руб.

2

В автографе описка: В 1917 г.