Мир во время войны. Айгуль Шайхутдинова

и оно исчезнет. Случилось страшное: папу забрали на фронт. Но не воевать, а копать траншеи и рубить лес. Ему 57 лет, и здоровье у него не из лучших. Но мы все равно провожали его как героя и боялись, что больше не увидим никогда. Я и сейчас так боюсь!

      Дома мама накрыла стол для проводов папы, налила папе медовухи. Стол был богат, было много еды.

      Провожая папу, мы провожали мир в семье.

      Мама не плакала, а раз она не плакала, то и мы не плакали. Хотя так хотелось закричать и кинуться папе на шею и сказать «Не уходи!»

      Но так нельзя, мы не одни, и все, кто провожал, никто не хотел отпускать сыновей и отцов в этот путь, но другой дороги не было. И выбора ни у кого не было. Мы все сидели за столом и ели молча, пили вишневый компот. Стол был накрыт как на праздник, но это был совсем не праздник.

      Я не могла есть, я смотрела на папу. Он тоже почти ничего не ел, а молча пил медовуху и смотрел то на нас, то в пустоту. Мама все бегала вокруг и собирала папе вещи и еду.

      – Много не клади, – сказал папа.

      – Хорошо, я только необходимое, – сказала мама. Ее голос был не спокойным как обычно, он как будто бы дрожал. Я подумала, что она вот-вот заплачет.

      – Ну что, дети мои, – улыбнулся нам папа. Он был с нами всегда добр и ласков. А как чуть выпьет, так готов был весь мир нам отдать за наши улыбки. – Не плачьте обо мне, и маму слушайтесь. Теперь вы – главная опора и помощники мамы. Ждите меня, я скоро вернусь.

      – Пап, а ты нам писать будешь? – спросил его старший сын.

      – Конечно! Как только устроюсь и будет возможность, тут же напишу! – ответил папа, взял на руки мою сестренку и посадил на одно колено, а братика на второе. Начал поднимать колени верх, вниз, а они смеялись и радовались как ни в чем не бывало. Мы тоже, смотря на все это, смеялись и на миг забыли о беде.

      Вдруг кто-то зашел в калитку и окликнул отца. Он поставил малышей на пол и вышел во двор. Все дети быстро прильнули к окну. Нашему любопытству не было предела. Это был папин друг, с которым он работал, он тоже уходил на фронт. Они о чем-то поговорили, и папа вернулся в дом.

      – Скоро поезд. Нам еще ехать до него как минимум час. Через пару минут выезжаем.

      Тут я не удержалась и бросилась к папе, я ревела так, как будто все мои слезы копились всю жизнь. Увидев это, мелкие тоже начали плакать, хотя они, наверно, просто испугались моих воплей. – Папочка, не уходи! Спрячься!

      – Ну что ты, милая, успокойся, я же вернусь, ты даже не заметишь моего отсутствия, – говорил он очень мягко и уверенно, – и что значит спрячься? Так нельзя. Кем же я тогда буду? Трусом. Разве ты хочешь, чтобы твой папа был трусом? – Он взял меня на руки и начал вытирать мои слезы. – Не плачь, родная, ты должна быть сильной и храброй. Ты теперь со старшим братом опора для мамы. И ты подаешь пример младшим.

      – Хорошо, папочка, я буду сильной, – хмыкая и вытирая слезы, сказала я ему. – Ты только возвращайся поскорее!

      Он улыбнулся, поставил