Когда говорит кровь. Михаил Александрович Беляев

Да и товары всякие новые привезут.

      – Близко, но не попал.

      Мицан ненадолго задумался, и почти сразу все встало на свои места, вернув его в прежние и привычные границы.

      – У вас связи с армией .

      – А вот теперь в точку, пацан,– на этот раз Лифут расплылся в улыбке.– И очень тесные. Почти, сука, родственные. Но все это – не твоего гребанного ума дело. А теперь скажи-ка мне парень, в этой твой корзинке то, что я думаю? А то на улицах поговаривают, что вчера ночью один косхай зарезался на хер. И так крепко зарезался, что его гребанную голову до сих пор по всей гавани ищут.

      Мицан ждал этого вопроса и с довольным видом пододвинул плетеную корзинку к ногам бандита. Лифут открыл ее и без тени смущений достал, взяв за косички, голову мертвеца. Проходившая мимо женщина тут же вскрикнула и отшатнулась в сторону. Мицан затравленно оглянулся, но Бакатария даже глазом не повел, продолжая разглядывать сильно посиневшее лицо.

      – Хе, а вот и нашлась голова. Вот интересно, сука, на хера они эти косички заплетают? А, как думаешь Лиаф?

      – Наверное, затем же, зачем в уши сережки вставляют и какую-то херню на скулах себе пишут.

      Только сейчас Мицан обратил внимание, что татуировки на лице покойника были совсем не узорами, а фальтской клинописью.

      – И зачем же? – Лифут перехватил голову и поднес почти вплотную к себе, смотря прямо в глаза мертвецу.

      – Да чтоб я знал. Мудилы заморские.

      Лифут хмыкнул и положил голову обратно в корзину.

      – Пойдем-ка, пацан, посидим и поговорим. Кто у нас тут поблизости живет?

      – Из клятвеников то? В пятистах шагах дом Убара Здоровяка.

      – Сойдет. Корзинку только тут оставь. Тяжелая же, небось, да и не пригодится она нам больше. Вся в этой гребанной крови вымазана.

      Они прошлись вниз по шумной улице и свернули в переулок, остановившись у двухэтажного дома из пожелтевшего кирпича. В доме было три двери и Лифут открыл среднюю. Сразу за ней начинался просторный зал с низким потолком, в котором из мебели был лишь огромный стол с лавками и по краям. Ровно посередине сидел выбритый налысо здоровяк с огромным брюхом и ел что-то блестящими от жира пальцами, запивая прямо из глиняного кувшина. Подняв глаза на гостей, он растекся в улыбке и даже попытался вылезти из-а стола, обтирая руки о лежавшую рядом тряпку.

      – Лифут Бакатария! Ого, вот это честь! Очень рад видеть тебя, давно….

      – Чем это здесь пахнет? Жареным салом что ли?– бесцеремонно прервал его Лифут – Что за херню ты там жрешь?

      – Зажаренная до хруста свиная грудинка с чесноком и луком. Вулгрианская закуска такая. Лучшая жратва к пиву, между прочим,– немного смущенно ответил здоровяк. Было видно, что он озадачен словами своего гостя.

      – Ну и херню же ты в себя пихаешь.

      – А ты круглыми сутками лопаешь финики и заливаешься вином. Это что, лучше?

      – Конечно лучше Убар! Это пища достойная цивилизованного человека, а ты жрешь как, сука, долбанный дикарь.