Саид 2. Над пропастью. Анастасия Шерр

было бы романтично даже, будь я поветренее и помоложе. Только мне уже давно не семнадцать. А жаль. Влюбилась бы в Хаджиева без памяти, он бы мне сердце разбил, на том и разошлись бы. Зато не было бы всех тех ужасов, через которые мне пришлось пройти по вине другого мажоришки.

      В дом вернулась ни с чем, оставив Махмуда с охраной у ворот. Те принялись что-то горячо обсуждать, как только я отошла. К сожалению, а может, к счастью, я их не понимала.

      Сразу же у порога налетела на Хаджиева-старшего, что широким шагом направлялся на улицу. Он говорил с кем-то по телефону, но, увидев меня, бросил собеседнику что-то резкое и убрал трубку в карман.

      – Ты уже позвонила родителям? – навис надо мной, как любит делать Саид. Так они, видать, подавляют волю оппонента.

      – Что? Ах, да, – протянула, будто и правда забыла. Разумеется, с памятью у меня всё замечательно. Просто я трусливо откладывала разговор, как делают это школьники, когда получают двойки. Я примерно догадывалась, как папа с мамой отреагируют на новость о том, что я выхожу замуж. Особенно папа. – Чуть позже позвоню…

      – Надя, я не знаю, что там у тебя с твоими родителями, но всё же посмею поторопить. Видишь ли, я хочу пригласить их к нам как можно скорее. Пока не решено ничего с семейством Шевцовых, которые тебе угрожали, твои родители тоже не в безопасности. Саид отправил туда своих людей, они приглядывают. Однако ты сама понимаешь, дело серьёзное.

      Я оторопело открыла рот. Как же я сама не допёрла? Ведь Шевцов, узнав о похищении своего ненаглядного сыночка и не найдя меня, может переключиться на моих родителей.

      – Я прямо сейчас позвоню.

      – Отлично. Я перезвоню им вечером. Надеюсь, уже тогда мой звонок не будет для них сюрпризом.

      Мужчина быстро миновал меня, куда-то торопясь, а я втянула голову в плечи, мучительно вздыхая.

      – Надя? Почему так рано звонишь? Что-то случилось? – мама редко называла меня дочкой, о каких-нибудь ласкательных прозвищах, как обычно матери называют своих детей, независимо от возраста последних, речи не шло. У нас всегда всё степенно, чинно, манерно. Тошно.

      – Разве рано? Полдень уже вообще-то. И тебе привет, мам.

      Она уловила в моём тоне укор и заметно смягчилась.

      – Ну, привет, привет. Не обижайся. Ты просто звонишь всегда вечером, а тут среди бела дня, вот я и испугалась…

      Конечно же, она врёт. Мне иногда кажется, если я не выйду на связь целых полгода, папа с мамой даже внимания не обратят.

      – У меня разговор серьёзный. Папе сама расскажешь.

      – Так? – настороженно протянула мама. – Что-то всё-таки произошло. Рассказывай.

      – Ничего особенного, мам. Просто… – медленный выдох, и я выпаливаю вопрос, который ни я озвучивать, ни она слышать не хотим. – Ты Шевцовых помнишь?

      – Я не намерена об этом говорить, Надя! – следует незамедлительный резкий ответ.

      – Мам, послушай, это серьёзно! – пытаюсь её перекричать, но мама в своём репертуаре. Её раковина ещё прочнее моей. И она никогда не выходит из своей зоны комфорта. Даже ради единственной дочери.

      – Я сказала, нет! Даже не начинай!