Без права на отказ. Ольга Борискова

чуть дальше по коридору. Только тогда я позволила себе немного осмотреться. Судя по всему, в квартире у него было три комнаты и кухня. Довольно просторная квартирка с дизайнерским ремонтом. Не вычурно, но подчеркивающее статус жильца.

      – Я долго тебя ждать буду? – раздалось из гостиной, и я поспешила стащить босоножки и пройти за тренером.

      Олег сидел на большом кожаном диване. Куртка его лежала на подлокотнике.

      – Олег Евгеньевич, я хотела изви… – было начала я, застыв в дверях. Однако он так резко повернул на меня голову и впился взглядом, что я невольно заткнулась.

      Он встал и приблизившись, заговорил:

      – Что такое, Яночка? Решила побыть хорошей девочкой? Поняла, что зад горит? – да что ему покоя мой зад-то не дает!

      – Олег Евгеньевич, Вы не можете меня выгнать из группы! – выпалила я, сжав кулаки.

      На что он… рассмеялся. Холодно и цинично.

      – Не могу? – вскинул бровь. – А что я, скажи на милость, сделал несколько часов назад?

      – Но это неправильно! – выдохнула я. – Я же ничего такого не сделала, Олег Евгеньевич!

      Меня, честно, начинало потряхивать, потому что я смотрела в его глаза и видела там лишь… ничего. Ни капельки участия. Только лед. И тут я попыталась вспомнить, что я о нём знаю. Олимпийский чемпион, влиятельный тренер, кажется, когда-то он был женат. И еще эта Селезнёва. Едва я перешла в центр Коршунова, меня тут же поставили в известность, что Лена – протеже тренера и лучше не вставать у неё на пути. Что я, собственно, и делала эти два месяца. Но потом эта мутная история с её травмой… Никто не видел, как она её получила. Только Коршунов. Они были на… индивидуальной тренировке. Разрыв связок с каждым мог произойти, и в принципе, такое лечится, но у Лены все было гораздо хуже – порваны «кресты» – крестообразные связки колена. И это паршиво. Очень паршиво. Но и такая травма могла бы быть залечена. Вот только восстанавливаться Лена не стала. Объявила о завершении карьеры и уехала в Америку, где жили её родители.

      – То, что я делаю, что говорю и даже что думаю – правильно, Яна, – услышала я. Он что, серьезно?! Ну, судя по выражению его лица, вполне.

      – Это еще почему?! – вскинулась я прежде, чем успела понять, что снова что-то пошло не так. Ну что ж я промолчать-то не могу?!

      – Потому что, – он наклонился ко мне и заглянул прямо в душу. – Я Олимпийский чемпион, а ты – никто. Пустышка. Думаешь, я взял тебя в группу из-за твоего таланта? – Коршунов снова усмехнулся. Нет, ухмыльнулся. В груди неприятно кольнуло. Губы затряслись. А он продолжил бить по больному: – Да ты самая посредственная фигуристка. И такая же посредственная девчонка. В тебе нет ни капли индивидуальности, таких как ты сотни в России.

      – Тогда какого хрена Вы меня в Центр позвали?! – прохрипела я.

      Он чуть отстранился и, не переставая улыбаться, ответил:

      – Ты красивая.

      Я чуть не задохнулась.

      – В смысле?! Вы меня только что посредственной назвали!

      Я попыталась отойти