Шторм войны. Виктория Авеярд

достаточно лишь веры, чтобы явить свое присутствие.

      Я кладу руку на знакомое окно и жду. Свет восходящего солнца слабо струится сквозь толстое алмазное стекло с узором в виде волн. Только когда двери святилища закрываются за нами и мы оказываемся наедине с богами и друг с другом, я испускаю тихий вздох облегчения. Прежде чем мои глаза успевают привыкнуть к тусклому свету, мама касается теплыми ладонями моего лица, и я невольно вздрагиваю.

      – Ты не обязана уезжать, – шепотом говорит она.

      Я никогда не слышала, чтобы она просила. Это что-то совершенно непривычное.

      У меня отнимается язык.

      – Что?

      – Послушай, любимая, – она быстро переходит на наш родной язык. Глаза у нее блестят и в полумраке кажутся еще темнее. Они напоминают глубокие колодцы, в которые можно упасть и больше не выбраться. – Союз уцелеет даже без тебя.

      Она смотрит мне в лицо, касаясь пальцами скул. Я медлю. В ее глазах расцветает надежда. И тогда я плотно сжимаю губы, медленно кладу руки поверх маминых и отвожу ее ладони.

      – Мы обе знаем, что это неправда, – говорю я, заставляя себя взглянуть ей в глаза.

      Она стискивает зубы, и ее взгляд становится суровым. Королева не привыкла к отказам.

      – Не говори мне, что я знаю, а чего не знаю.

      Но я – тоже королева.

      – Боги сказали тебе иное? – спрашиваю я. – Ты говоришь от их имени?

      Богохульство. Можно услышать глас богов в своем сердце, но только священники вправе распространять их слова.

      Даже королева Озерного края подчиняется этим правилам. Она пристыженно отводит глаза, прежде чем повернуться к Тиоре. Сестра молчит и выглядит еще мрачнее обычного.

      – Или ты говоришь от имени короны? – продолжаю я, отступая. «Мама должна понять». – Это поможет нашей стране?

      И вновь молчание. Мама не отвечает. Вместо этого она собирается с духом, вновь обретая королевское величие. Как будто каменеет и становится выше. Такое ощущение, что она сейчас превратится в статую.

      «Она тебе не солжет».

      – Может быть, ты говоришь за себя, мама? Как скорбящая женщина? Ты только что потеряла мужа и не хочешь потерять меня…

      – Не стану отрицать, что предпочла бы видеть тебя здесь, – твердо говорит мама, и я слышу голос повелительницы. Таким тоном она выносит решения при дворе. – В безопасности. Подальше от этого чудовища.

      – Я в состоянии справиться с Мэйвеном. Я и справляюсь, уже несколько месяцев. Ты сама знаешь.

      Я тоже гляжу на Тиору в поисках поддержки. Ее лицо не меняется – она держит нейтралитет. Наблюдательная, тихая, расчетливая, как и надлежит будущей королеве.

      – Я читала твои письма, да, – мама небрежно машет рукой. Интересно, ее пальцы всегда были такими тонкими, сморщенными… старческими? Я потрясена. «Сколько седины», – думаю я, наблюдая, как она меряет комнату шагами. Мамины волосы блестят в тусклом свете. «Гораздо больше, чем раньше».

      – Я получаю и твою официальную корреспонденцию, и тайные сообщения, которые