Фаворский свет. Федор Метлицкий

битвы.

      Яркое солнце за окнами автобуса породнило нас в общей радости. Как точен солнца жар в окно автобуса для сотворенья близости души! И мир уже становится не глобусом – иным в ресницах радужно дрожит.

      Я сидел рядом с моей Беатриче. С другой стороны уселся замминистра, Тимур, хотя руководство ехало в автомобилях впереди. Светлана, чувствуя его дыхание, отчуждённо отодвигалась от него, и он не смотрел на неё. Лишь изредка энергично комментировал увиденное за окном.

      От качки автобуса мы со Светланой наваливались друг на друга, и я, имитируя сдерживание, оказывался чуть ли не в её объятиях. Она дурачилась, пела дурным голосом, а я незаметно держал ладонь на её голом колене, пользуясь тем, что она отвлеклась, и она не снимала руку. Замминистра изредка косился на нас.

      Она показала в окне на широкую излучину реки.

      – Вот здесь плыли ладьи Степана Разина. Говорят, здесь он бросил в воду персидскую княжну. А вон утёс, где Степан думал свою думу о народном счастье. Есть на Во-о-лге утёс… Я там бывала. Странное чувство на его вершине, где ветер шевелит ковыль. О чём он думал? Наверняка, не о награбленном. Народ хочет видеть его таким, а не убийцей.

      – Ну, ну, – сказал замминистра. Оказывается, прислушивался к нам. – Это не там было.

      Она не отвечала. Мы покачивались, прижимаясь друг к другу.

      Ехали долго, несколько часов, вдоль великой реки. Олег читал из книги нашего писателя с тёплой надписью автора, приглашая насладиться своим восторгом.

      – «Крольчиха Краля отчего-то упала замертво… Отыскав чёрный холм земли, где хозяева закопали картонную коробку с прахом Крали, Пулька садилась, и, задрав лисью мордочку кверху, жалобно поскуливала. Хозяева только руками разводили: «Какое доброе сердце у нашей Пульки!».

      Автобус веселился и аплодировал.

      Не заметили, как проехали через заново отстроенный приволжский город к ровной, как от вулкана, искусственной горе с бетонными нагромождениями. На вершине открылись обрезанные окном машины могучие ноги статуи.

      – Мамаев курган! – скомандовал замминистра. – Родина-мать!

      Увидели огромную – в каменном балахоне ветров – женщину с мечом в небе, с голой грудью.

      – Вот оно, выражение удовлетворения мести – вглядываясь, фыркнул Олег. – Бездарная сталинская классика античности.

      Директор агрохолдинга как-то безучастно скользнул по нему взглядом.

      – В детстве, помню, играли здесь с пацанами. Задевали осколки и кости. На каждом метре.

      – Бедный наш народ, – вздохнул Олег. – Положил себя ради укрепления режима.

      Меня впечатлила искусственная торжественность скорби.

      Высадились, разминая ноги в слепящем солнечном свете. Замминистра широким жестом пригласил нас в кафе «Блиндаж», незаметно прячущийся под бугром. В подвале по стенам – фронтовые листовки с карикатурами на фашистов, гармошка, в углу на стойке плащ-палатка и каска.

      Буфетчица в форме старшего лейтенанта Красной армии налила в алюминиевые кружки по сто граммов «фронтовых».