От печали до радости. Валентина Петровна Никитина

снова слезть с дерева и побежать на берег. Он вытащил из укрытия лодку, нашел там веревку, затащил лодку обратно и побежал к дубу. Быстро темнело. Привязав веревку к толстым сучьям дуба, опустив один ее конец в дупло, он ловко спустился по ней в дупло и провалился вниз. Там было довольно просторно, сухо и пахло старым деревом. Он накрылся старым башлыком и быстро заснул.

      Алексей с Василием вернулись домой. Мать встретила их громким плачем:

      –Да по што это? Чай, живыми с войны пришли, а здесь смерть свою хотите встретить? Куды же это Бог смотрит, как же допустил такое убивство? А как же с Семкой – то. Успел ли добежать до Нюрки, аль нет?

      Надо отметить нижегородский говор, теперешнее поколение почти не окает, в отличие от старшего, не употребляют в разговоре тех слов, которыми богата речь старожилов. Отец Никифор, служивший старостой в сельской церкви, только рукой махнул:

      –Щас, Бог не заступник, вона и на церкви опала пошла, скоро бают, все церкви закроют, кабы и нас, грешных, не прихватило, да в разные стороны не раскидало. Мать заголосила сильнее:

      –Это кто-ж дасть церкви тронуть-

      –Да щас, в каждой деревне свои порядки, дай волю с ноготок, а возьмуть по весь локоток, – крестясь, ответил отец.

      Василий посмотрел на Алексея и сказал:

      –Ну вот что, надо думать, как дальше жить, здесь добра не будет, давай Леха, во Владимир подадимся, а там и в Москву можно. Надо и Семку определять, нечего тут ему делать, нечего тут и ждать, а там вроде коммуны хотят организовать для ребят, учить их будут, а как власть повернет неизвестно, вона еще с белыми воюють. А ты Тятя, в церковь пока не ходь, от старосты откажись. На церкви накинутся, там и за тобой придут, так что затаись-

      –Ой горе, горюшко нам – а как это Бога забыть, это грех какой – голосила мать, –Да куды из дома ехать? Алешку Наталья три года ждала с войны, ни с кем не гуляла, сколько охотников к ней набивались, а они с детства женихались, вона как обрадовалась на празднике, когда его увидала-

      –Какая Натаха, мать? То детство закончилось давно, и кто ее отдаст за нас, они как были «графские», так и остались. И тятя у нее стал первый прихвостень у Корня, вона как себя проявил.

      Алексей тяжело молчал.

      –Чего молчишь, братка? Аль не согласен?

      –Мы родились здесь, Васятка, здесь на погосте и упокоиться должны, благо земля наша не чужая нам, чего по свету шастать, думашь там лучше найдешь? Никуды я не пойду отсель. А графские и гудовские примириться должны, хватить ужо воевать. Господь даст – будет и у нас праздник

      –Где ж твой праздник, когда за Корнеем все «графские» стали, потому и расправились со Спириными, а назавтра может и до нас дойдут, видел, как они на тебя свои зенки выпятили. Что изменилось то? кто раньше верховодил, тот и сейчас наверху сидит, на кого батрачили, на тех же и батрачить будут, -Не унимался Василий. И обращаясь к отцу спросил:

      –Тять, ты в лес завтра не поедешь, лошадь нужна тее?

      –А тебе по што Вась?

      –Да в район поеду в Совдеп, там бают, Михайло