Пётр Адамович Валюс (1912-1971 гг.) Каталог Живопись, графика. Валерий Петрович Валюс

диск, появляющийся, словно тайная планета, на многих полотнах? И почему почти на каждой картине среди мрачных бездн и переливающихся тёмных тонов фона вдруг появляется маленький блик белого или жёлтого цвета? Здесь можно только догадываться. Замечу только, что в самой живописной манере Валюса есть что-то незаконченное. Все его работы осуществлялись сразу в одном порыве, за несколько часов. Краска, наложенная густым потоком, словно течёт, приплюснутая мастихином, извивается под ударами кисти. Нет ничего окончательного, ничего застывшего. Мир создаётся и трансформируется у нас на глазах. Видимый глазу порыв творческого размышления преодолевает в процессе работы антагонизм сущего – жизнь, смерть – и в борении обретает высшую жизнь. Порыв художника увлекает зрителя. Этот творческий порыв выражает больше, чем победу Валюса над своей собственной смертью. Он властно и с доверием зовёт людей трагического века осознать их ответственность, которая является не только залогом спасения достоинства, любви, красоты, всех созданий человеческого духа, но, в наши дни, залогом спасения всякой жизни на Земле. Живопись Петра Валюса мобилизует людей на борьбу за жизнь. Эта живопись является для художника Запада важным и полезным напоминанием: искусство не должно уходить в бесплотность и абстракцию. Присущий ей язык способен выразить самое глубокое размышление, самую высокую мысль, оставаясь человечным.

      Эскиз к «Суд идёт», 1968, бумага, темпера, 600х40 см.

      Александр Борщаговский,

      драматург, публицист

      "Огонёк", № 22, май 1990

      Где найдутся стены для картин?

      В 1970 году, незадолго до смерти, пятидесятивосьмилетний Пётр Валюс обрел, наконец, временные неспокойные стены для своих полотен. Скудные, подвальные стены в недрах московской земли, они достались ему по случайности: жить здесь стало людям невмоготу. Стены, отремонтированные руками сына, Валерия, и его друзей, стены – счастье, хотя больному, обречённому художнику только однажды удалось спуститься по крутым ступеням в свою мастерскую, вступить в спасительную для творца толпу зрителей, заполнивших обе "выставочные" комнаты и коридор между ними. Его скоро отвезли домой, в пятиэтажку, в две комнатёнки, где толком и отступить-то от полотна было некуда…