После финала. Клэр Макинтош

родителям Дилана, поэтому она и не пытается:

      – Опухоль выросла.

      Пипа громко ахает. Лейла объясняет, что сантиметровая частица опухоли, оставшаяся после операции – полностью удалить ее было невозможно, – увеличилась на три миллиметра. Она, хоть и медленно, но растет.

      – Ему нужна еще одна операция? – спрашивает Макс.

      Он мрачнеет, а Пипа прикусывает нижнюю губу изнутри. Оба в ожидании наклоняются вперед, надеясь, что Лейла предложит им что-то новое – то, чего они еще не пробовали.

      Что-нибудь такое, что поможет сыну.

      – Опухоль находится слишком близко к стволу головного мозга, – тихо говорит Лейла, зная, как мучительно для них каждое ее слово. – Дальнейшее вмешательство сопряжено с очень большим риском для жизни.

      – Тогда химиотерапия?

      Лейла поочередно смотрит на каждого.

      – Мистер и миссис Адамс, повреждение мозга Дилана имеет обширный характер. Состояние мальчика не изменится, дальнейшее лечение поможет лишь выиграть немного времени, и мы должны сбалансировать это лечение с качеством его жизни.

      За дверью слышатся чьи-то шаги и приглушенный смех.

      – Что вы имеете в виду? – шепчет Пипа.

      У Лейлы к горлу подкатывает комок. Когда она училась на медицинском факультете, одна из студенток волновалась, что не сможет справиться с эмоциями и расплачется, сообщая пациентам плохие новости. Преподаватель посоветовал ей, вместо того чтобы смотреть собеседнику в глаза, сосредоточиться на его переносице.

      «С их точки зрения, вы все еще смотрите прямо на них, – объяснял он. – Но вы не увидите их глаз, и их эмоциональная реакция вас не затронет».

      Но Лейле всегда казалось, что это сродни обману. Она смотрит Пипе в глаза. Та чуть заметно трясет головой. «Нет, нет, нет, нет, нет…»

      – Я прошу вас принять решение относительно дальнейшей судьбы Дилана.

      У Пипы вырывается стон. Он рождается где-то в глубине ее существа и рвется через приоткрытые губы, пока у нее не перехватывает дыхание.

      – Я знаю, что вы с самого начала боялись именно этого, но мы сделали все, что было в наших силах.

      – Сколько он проживет без лечения? На что мы можем рассчитывать?

      Голос Макса звучит так громко, что Пипа невольно вздрагивает.

      Это то, что хотели бы знать все родители, но на этот вопрос им не ответит ни один врач.

      – Никто не может сказать наверняка. Конечно, мы облегчим ему существование – снимем боли, возможно, проведем еще один курс химиотерапии. Но все это паллиативные меры, они лишь облегчат симптомы, чтобы ребенок не страдал.

      – Сколько?

      – Несколько недель. Самое большое, три месяца.

      Глаза Лейлы как два жала. Надо держаться. Она не имеет право потерять самообладание.

      – А если мы продолжим лечение? – спрашивает Пипа, захлебываясь слезами. – Еще одна операция. Химиотерапия. Радиотерапия. Что тогда?

      Лейла чуть колеблется.

      – Возможно, это добавит ему еще несколько месяцев.