Эдиков комплекс. Романтическая фантазия на тему сновидения. Роман Романов

вно получила вожделенную работу в ресторане гостиницы «Амур». Приятен для юной официантки Любы. Работодатель девушки вопреки обыкновению не затащил ее с утра в подсобку для удовлетворения своих естественных надобностей: он был занят особой важного иностранного гостя. Приятен для важного иностранного гостя. Он сполна удовлетворил свои противоестественные потребности в кабинете Любиного работодателя и теперь, расхаживая по городскому пляжу, заносил в путевой дневник сентиментальный каламбур: «Je suis au bord de l’amour!»1.

      Этот славный осенний день был приятен и для ученика Миши, который тайком прогуливал школу. Он безмятежно швырял камешки в искрящуюся на солнце воду Амура и с любопытством разглядывал иностранного туриста –лохматое чучело, одетое в разноцветное тряпье. Тот, сутулясь, бродил по песку с огромной тетрадью в руках и сам с собой громко говорил на чуждом картаво-назальном наречии.

      Когда Мише надоело разглядывать водяные круги, что исходили от центра и поглощались едва приметной рябью на поверхности реки, он придумал себе новое развлечение. Мальчишка стал носиться по безлюдному берегу с раскинутыми в стороны руками-крыльями. Он взрывал кедами песок и издавал рычащие звуки, какие, по его представлению, мог производить самолет-истребитель. При этом искоса наблюдал за одиозным туристом, возможно, избрав его мишенью своих военных действий. Миша знал, что любой иностранец является гнусным шпионом и его подрывную антисоветскую деятельность необходимо искоренять в зародыше.

      Лягушатник с талмудом в руках наверняка почуял угрозу, исходившую от русского подростка в красном шейном платке, и, чтобы не стать жертвой его бреющего полета, покинул пляж, напоследок громко воскликнув:

      – O-la-la! J’ai perdu la tête! J’ai perdu la tête!2

      – Сам пердюля! – шмыгнув носом, крикнул вслед иностранцу Миша и показал язык. Совершив этот – единственно доступный ему сейчас – акт патриотизма, мальчуган поднял валявшийся неподалеку неказистый портфель с учебниками, отряхнул его от песка и побрел к ближайшей скамье. Он собирался немного поучить устные задания на следующий день, чтобы потом с чистой совестью возвратиться домой.

      Миша опустился на лавочку, плюхнул рядом портфель, достал из него толстую коричневую книгу с ободранным корешком, открыл на странице, заложенной обрывком бумаги, глубоко вздохнул и принялся за чтение.

      Сначала он читал молча, нетерпеливо перепрыгивая взглядом с одной строки на другую. Потом очнулся и, с досадой осознав, что ничего не помнит из прочитанного, вернулся к началу страницы. Миша несколько раз пытался вникнуть в смысл истории, написанной тяжелым, допотопным языком, но у него ничего не получалось. Бедолага понял, что иначе как суровой зубрежкой материал не осилить, поэтому принялся штурмовать текст испытанным методом многих поколений школьников. Он прочитывал вслух несколько предложений, возводил глаза к небу и бессмысленно их повторял.

      – «Вырос Эдип у Полиба и жены его Меропы, называвших его своим сыном, – без всякого выражения в голосе бормотал Миша, – и сам Эдип считал их своими родителями. Но однажды, когда Эдип уже вырос и возмужал, один из его друзей, охмелев на пиру, назвал его приемышем. Это поразило Эдипа. Он пошел к Полибу и Меропе и долго убеждал их открыть тайну его рождения. Но приемные родители ничего не сказали ему. Тогда решил Эдип отправиться в Дельфы и там все узнать. Прибыв туда, вопросил он оракула. Ответил ему лучезарный Аполлон устами пифии…»

      – «Эдип, ужасна твоя судьба!» – внезапно раздался голос у Миши над ухом. Это произошло столь неожиданно, что мальчик в испуге подскочил. Рядом сидел невесть откуда взявшийся бледный человек и непринужденно произносил наизусть текст из его книги: – «Ты убьешь отца, женишься на собственной матери, и от этого брака родятся дети, проклятые богами и ненавидимые людьми».

      – Ну вы даете! – оправившись от испуга, воскликнул Миша и с изумлением окинул незнакомца взглядом. Тот был укутан в странный черный плащ, доходивший почти до пят, и на голове его была не менее удивительная шляпа того же торжественно-печального цвета. – Что, и дальше знаете?

      – «В ужас пришел Эдип», – как ни в чем не бывало продолжал наговаривать текст бледнолицый человек. По-русски он говорил безупречно, но, хотя в его голосе не было даже намека на иностранный акцент, Миша готов был поклясться, что никогда прежде не слышал такой речи. – «Как избежать ему злой судьбы, как избежать отцеубийства и брака с матерью? Ведь оракул не назвал ему родителей. Эдип решил не возвращаться больше в Коринф и остаться вечным скитальцем без роду, без племени, без отчизны».

      Пока незнакомец говорил, самым необыкновенным образом произнося слова и предложения, Миша сосредоточенно следил за текстом, водя по строке пальцем. Время от времени, подражая школьной учительнице по литературе, он бросал на рассказывающего строгие взгляды, чтобы убедиться, что тот не подглядывает в книгу, но ни в плутовстве, ни в плохо выученном уроке уличить человека в черном Мише не удалось. Поэтому он лишь восхищенно присвистнул и сказал с завистью:

      – Ну вы даете

1

«Я нахожусь на берегу любви!» (фр.). Французское слово amour (любовь) произносится как «Амур» (здесь и далее – прим. автора)

2

О, ля-ля! Я потерял голову! Я потерял голову! (фр.)