Собака Баскервилей. Артур Конан Дойл

был, ошибаетесь относительно его специальности.

      – Нет, сэр. Он уже много лет останавливается в нашем отеле, и мы его очень хорошо знаем.

      – Это дело другое. A миссис Ольдмар? Мне что-то помнится, как будто имя ее мне знакомо. Простите мне мое любопытство, но часто бывает, что, навещая одного друга, находишь другого.

      – Она больная дама, сэр. Ее муж был майором, и она всегда, когда бывает в городе, останавливается у нас.

      – Благодарю вас. Я, кажется, не могу претендовать на знакомство с нею. Этими вопросами, Ватсон, – продолжал он тихим голосом, пока мы поднимались по лестнице, – мы установили крайне важный факт. Мы теперь знаем, что человек, интересующийся нашим приятелем, не остановился в одном с ним отеле. Это значит, что, стремясь, как мы видели, следить за ним, он вместе с тем боится быть замеченным. Ну, а это очень знаменательный факт.

      – Чем?

      – A тем… Эге, милый друг, в чем дело?

      Огибая перила наверху лестницы, мы наткнулись на самого Генри Баскервиля. Его лицо было красно от гнева, и он держал в руке старый пыльный сапог. Он до того был взбешен, что слова не выходили у него из горла; когда же он перевел дух, то заговорил на гораздо более вольном и более западном диалекте, чем тот, каким говорил утром.

      – Мне кажется, что в этом отеле меня дурачат, как молокососа! – воскликнул он. – Советую им быть осторожными, не то они увидят, что не на такого напали. Чёрт возьми, если этот мальчишка не найдет моего сапога, то не сдобровать им! Я понимаю шутки, мистер Холмс, но на этот раз они хватили через меру.

      – Вы все еще ищете свой сапог?

      – Да, сэр, и намерен его найти.

      – Но ведь вы же говорили, что это был новый коричневый сапог.

      – Да, сэр. A теперь это старый черный.

      – Что! Неужели?..

      – Именно. У меня было всего три пары сапог: новые коричневые, старые черные и эти из лакированной кожи, что на мне. В прошлую ночь у меня взяли один коричневый сапог, а сегодня стибрили черный. Ну, нашли вы его? Да говорите же и не стойте так, выпучив глаза.

      На сцену появился взволнованный немец-лакей.

      – Нет, сэр. Я справлялся во всем отеле и ничего не мог узнать.

      – Хорошо! Или сапог будет мне возвращен до захода солнца, или я пойду к хозяину и скажу ему, что моментально выезжаю из его отеля.

      – Он будет найден, сэр… обещаю вам, что если вы только потерпите, он будет найден.

      – Надеюсь, иначе это будет последняя вещь, которую я теряю в этом притоне воров. Однако, простите меня, мистер Холмс, что я беспокою вас такими пустяками.

      – Я думаю, что это стоит беспокойства.

      – Вы как будто сериозно смотрите на это дело.

      – Чем вы это все объясняете?

      – Я и не пробую объяснять этого случая. Он мне кажется крайне нелепым и странным.

      – Да, странный, пожалуй, – произнес Холмс в раздумье.

      – Что вы-то сами о нем думаете?

      – Я не скажу, что в настоящее время понимаю его. Это очень сложная штука, сэр Генри. Если связать с этим смерть вашего дяди,