Моя война: Выжить вопреки. Испытания. Чужой. Виктор Мишин

его именно по званию, – кому легче от этого будет? Стране? Бойцам? Нет, когда умирают бойцы и командиры, легче становится только врагу. Потому как меньше остается тех, кто умеет воевать.

      Из меня долго еще лился поток красноречия, а под конец беседы мы с особистом еще и руки пожали. На самом деле, он нормальный мужик был. Просто он считал, что все мы виноваты, раз сдались в плен, такая уж была линия партии. Кстати, нас он тоже посчитал сбежавшими из плена. У моих ребят из деревни тоже были документы, но вот у меня еще и указано в них было, что я действительно был ранен. Особист долго качал головой, даже попросил расстегнуть гимнастерку и посмотрел на шрам. Я ему еще и ноги показал, посеченные. Он вначале было сник, бросив что-то вроде:

      – Вот видишь, ты чист перед Родиной, – но потом разошелся и заявил, что будет бить врага до последней капли крови!

      На что я заметил:

      – Бить нужно до последней капли крови врага, а не своей! Я вот почти с первого дня на фронте. Хоть и видел немного, но насмотрелся на политруков, призывающих умереть за Родину. Считаю, что это и есть самые настоящие враги народа. Если все будут рваться в бой, только чтобы умереть, пусть и за Родину, кто воевать-то будет? Старики и бабы с детьми?

      – Да, этот вопрос как-то не продуман. Неладно что-то в политуправлении, это многие понимают.

      – Да потому что там враги и сидят, – брякнул я, мы все наедине были на ты, – а таким, как ты, надо ТАМ работать, а не среди бывших крестьян искать врагов.

      Готовили еду, чтобы накормить такую прорву солдат, всю ночь. Повар с помощниками с ног сбился, но все же как-то умудрился всех накормить. Только вот другая беда, назавтра готовить уже и не из чего. Припасов-то у фрицев в лагере было всего на взвод, а нас тут под двести рыл, да еще и голодных как волки. Капитан, собрав еще с вечера себе штаб из младших командиров, рассудил так:

      – Завтра выходим на гарнизонные склады. Во-первых, надо спешить, пока буча не поднялась, а во-вторых, есть нечего. Кажется, что это будет вообще главной заботой на все время.

      Я еще вчера у него спрашивал, как немцы менялись в лагере. На что командир отвечал, что так и не поняли, слишком хаотично все было. То каждый день ездят, а то и по три дня пропадают. Даже не похоже на немцев, с их-то порядком.

      Выдвинулись рано утром. Бойцы все голодные, чего им этот один прием пищи, когда они в лагере подошвы ели. Не знаю, дойдем ли. Да, я тоже иду. Машину у нас забрали отцы командиры, ладно хоть послушались и мотоцикл оставили для дозора. Меня туда не поставили, да я и не просился. Вообще, меня и парней, которые и вытащили пленных из лагеря, как-то быстро затерли в общий строй, хотели еще и разоружить, но тут уж мы уперлись.

      – Вы, товарищ командир, командуйте, а вот на оружие не зарьтесь. Я его не для продажи несу, воевать вместе будем, но мы его себе добыли, нам с ним и воевать.

      Конечно, пытались давить званием, да только без особой охоты, ну и мы не сдавались. Топали сейчас вчетвером, остальные бойцы на нас поглядывали, чаще с одобрением. Идти на самом деле