Из дальних странствий. Марат Хасанович Валеев

что – вот мы и на Кипре, в курортном поселке Протарас, что расположен в получасе езды от Ларнаки, одного из крупных административных центров островного государства, он же город-курорт.

      В первую же ночь, после длительного шестичасового перелета из Красноярска в Ларнаку плохо спалось, встали очень рано, зато были вознаграждены открывающимся с балкона нашего отеля «Харрис» видом на кипрский рассвет.

      На следующий день, после завтрака, отправились на пляж. Он оказался метрах в ста от нашего отеля. Берег Средиземного моря здесь каменистый, неудобный для спуска в воду, и потому владельцы курорта оборудовали этакую бухту размером метров 40х60, обрамленную с одной стороны естественным берегом из вулканической, похожей на дырявую пемзу, породы, с другой вдающимся в море мысом искусственного происхождения (бетонные плиты вперемешку с огромными камнями).

      Сам пляж покрыт явно привезенным откуда-то песком вперемешку с мелким галечником. В эту бухту купаться и загорать ходили обитатели нашего отеля, россияне и немцы, а также соседи англичане и сами греки-киприоты.

      В самый наплыв одновременно в уже достаточно комфортной воде (24 градуса при атмосферной температуре под 30 и слегка за 30) плескались пару десятков человек, не больше. Ну и столько же валялись на лежаках – с тентом за плату, без тентов за так. Кто обычно загорал без тентов – догадаться, думаю, несложно.

      Кроме загорающего люда, на берегу обитали ящерицы, от маленьких, сантиметров в десять, до крупных, раза в три больше. Между лежаками все время прыгали местные воробьи, нахальные и худые (наши, сибирские, куда справнее), и что-то склевывали на песке, хотя что там можно было найти?

      В воде можно было увидеть мелких, меньше ладошки, бледно-полосатых рыбешек, похожих на окуней, а на мокрых камнях у самой воды робких и очень подвижных темно-серых крабиков. Казалось, вот, протяни руку, и можно его сцапать. Но они всегда удирали с удивительным проворством.

      Недалеко от берега мимо нашего пляжа курсировали туда-сюда катера, яхты, стилизованных под пиратские суда деревянные, с мачтами и парусами, но моторные, шхуны, катающие туристов.

      Ближе к обеду к нашему пляжу подъезжал ярко разукрашенный пикапчик, сдавал задом к самому обрыву (правда, невысокому, всего метра в два), водитель, он же продавец, крепил и раскрывал над кузовом два зонта, и затем, болтая над головой звонким медным колокольчиком, протяжно кричал на двух языках: «Айскрееем! Морожниииий!».

      Покупателей у него было немного. И когда жена сходила и принесла мне вафельный рожок с кипрским клубничным мороженым, а себе просто сладкую замороженную фруктовую воду на палочке, я понял, почему.

      Мое мороженое резко отдавало какой-то парфюмерией – не то мылом, не то одеколоном. В общем, противное было мороженое, и я его доел с большим трудом – бросить его на песок рядом с лежаком было нельзя, а до мусорной урны идти было далеко.

      Я думал, что это просто мне не повезло с сортом мороженого. Но на следующий день, когда опять на пляж приехал этот же мороженщик на своем пикапе, я слышал, как один наш