Братья Карамазовы. II том. Сергей Вербицкий

что боишься его?

      Нет. Но нужно строго соблюдать правила конспирации.

      Да он безобиден как ребенок.

      Ну и что, что безобиден, но, если он что-то знает о тебе может это кому-нибудь рассказать. Я имею ввиду про нашу партию и ее дело.

      Успокойся, мы просто говорили о существовании Бога, это наш тринадцатилетний разговор.

      И каков итог?

      Каждый остался при своем мнении, но на прощание он обещал бороться за мою душу. Наивен до невозможности.

      Тебе необходимо наблюдать за ним. Как бы чего не вышло. Он может все провалить.

      А я, наоборот, строго сказал, чтобы он больше встречи со мной не искал.

      Найди его и держи под присмотром, если что, я должна знать.

      Не беспокойся о нем прошу, он тих как ягненок и никуда не полезет, я его предупредил.

      Так он знает?

      Ну не совсем.

      Его не должно быть.

      Как?!

      Так, он угроза.

      Да я слово даю моя госпожа. Я если хочешь, ручаюсь за него. Оставь свое беспокойство, лучше рассказывай дальше.

      Я дам ему шанс, но если только…

      Никаких только – он мой брат и будет верен мне до конца жизни.

      Хорошо поверю пока тебе, но я не спокойна знай это, – она сделала паузу серьезно посмотрела на Ивана Федоровича и сказала – А потом я вернулась обратно в Ставрополь и закончила курсы народной учительница русского и литературы, но диплома у меня не было и с этим возникли трудности крестьяне относились ко мне с недоверием. На зиму я переехала в Тверскую губернию, Корчевский уезд в село Едимново к знакомой Ободивновой. Летом уже двадцать лет я сдала экзамены и получила долгожданной учительницы и с тем вернулась в Петербург. Я содержала конспиративную квартиру, хранили запрещенную литературу, я к сати одна из первых прочитала первый том «Капитала», опять пропагандировали свобода, равенство и братство. Вела переписку с провинциальными отделениями, поддерживала связи арестованными. Меньше через год, пятого января меня арестовали у Невской заставы в собрании рабочих, студент Низовкин оказывается предал. Вечная смерть ему! Со мной весь наш кружок накрыли.

      Летом этого же года при хлопотах моего отца, он видимо использовал старые связи меня выпустили, и мы с братом уехали к маме в Крым в Приморское у нас там дом небольшой. Но дома я долго не усидела и уже через несколько месяцев поехала в Симферопольскую земскую больницу при ней я и поселилась, став учиться в фельдшерской школе и работать с другими курсистками ухаживая за тяжелобольными. Закончив курсы, мне даже специальную бумагу выдали что я действительный фельдшер, я была назначена заведующей двумя бараками Красного Креста куда поступали раненые с русско-турецкой войны. Боли, крови и страдания насмотрелась просто жуть. Но не успела и месяца проработать как полицейский принес бумагу, где говорилось что меня вызывают в Петербург на суд по делу о 193-х. Я даже и не знала, новостей-то не было никаких, оказалось аресты шли в тридцати шести губерниях, было привлечено