Одиночество вместе. Дмитрий Андреевич Варюшенков

лежал незамеченным. Сходив за салфеткой и слегка нагнувшись за этим сюрпризом, Петр Иванович повалился на пол – ноги перестали слушаться его. Распахнувшая дверь Лидия Сергеевна увидела мужа, лежащего на полу в прихожей и держащего в вытянутой руке кусок собачьего говна. Она разрыдалась.

      – Петя, Петя! – она боялась притронуться к нему, вдруг нельзя, вдруг сломан позвоночник.

      – Лида, успокойся, успокойся, – испуганно смеялся Петр Иванович, показывая ей свою пикантную находку, словно это должно было все разъяснить, развеселить и успокоить жену. – Все нормально, это из-за резкого наклона, не рассчитал, потерял равновесие. Чувствую себя хорошо, успокойся.

      Но Лидия Сергеевна больше не слушала его оправданий. Она то пыталась приподнять его, то, понимая, что это нереально, оставляла лежать. Ей вдруг ясно вспомнилось, как год назад, уговаривая его лечить спину, она в сердцах сказала:

      – Я не собираюсь тебя потом всю жизнь на себе таскать, когда у тебя ноги откажут.

      «Как в воду глядела, как в воду глядела», – твердила она про себя, не зная, что делать. Петр Иванович пытался опереться о стены, о тумбочку для обуви своими тощими руками, но ничего не выходило. Лидия Сергеевна прикатила из кухни кресло на колесиках. С огромным трудом ей удалось усадить Петра Ивановича. Затем она позвонила в скорую. Из небольшого числа возможных вариантов Петр Иванович выбрал себе больницу, куда его в срочном порядке доставили для оказания первой помощи и дальнейшего обследования.

      Глава 5

      «Совдепия!» – с презрением думал Петр Иванович, рассматривая больничную палату, в которой лежал. Теперь, когда неразбериха и суета, сопровождавшие весь путь его от дома до больницы, точнее до этой палаты, до этой койки, несколько поутихли, можно было собраться с мыслями. То, что Петр Иванович лицезрел, ему совсем не нравилось. Он предполагал нечто похожее, крайне неприятное и отвратительное, и все же столь точное воплощение его предположений повергло его в уныние.

      Он не то чтобы страшился находиться здесь, но было как-то нечистоплотно, словно Петра Ивановича заставили надеть чужую поношенную и пропотевшую майку. Ему было неприятно прикосновение застиранного пододеяльника в ржавых пятнах то ли крови, то ли мочи, ему было неудобно лежать на бугристом матрасе. При первой же возможности нужно сваливать отсюда, решил Петр Иванович, осматриваясь.

      Это была старая, крашеная розовой краской палата на четыре места, одно из которых пустовало. Койка Петра Ивановича находилась у окна справа. Было невыносимо душно и жарко.

      – Лида, приоткрой, пожалуйста, окно, – хмурясь, попросил жену Петр Иванович.

      Лидия Сергеевна, сидевшая тут же рядом на стуле, вскочила и потянулась через тумбочку к одной из деревянных рам огромного окна, ближней к кровати мужа, и приоткрыла ее, хрустнув задвижкой. В освобожденную узкую расщелину ворвался сырой плотный воздух улицы, прорубив спертый больничный воздух.

      – Вам не холодно будет? – хрипло осведомился Петр Иванович у соседа, полусидевшего на своей