Исповедь. Юра Мариненков

ему его сердце. Ты же согласишься, что сейчас был тот самый момент, когда тебе можно было бы и помочь?

      – Наверное… да, – задумавшись, тихо ответил он.

      – Вот подумай, было бы лучше, если он помог тебе на неделю раньше? Смог бы ты тогда что-то понять и увидеть его помощь?

      Рома снова молчал, теперь уже полностью понимая, о чем говорит отец. Ведь действительно, возможно, что он бы и не понял всей благодати, если бы она пришла к нему раньше, когда в нем не было желания как-то смотреть на мир, который нуждался в его помощи и когда он полностью не хотел смотреть на себя, нуждающегося в разговоре с самим собой.

      Они совершили утреннюю молитву, провели небольшую службу и уже начинали собираться идти наверх, так как сегодня, по словам отца Михаила нужно было ещё успеть пройти и тех, кого он хотел посетить вчера. Сегодня для Ромы эти слова не казались какими-то устрашающими или же просто не приятными. Наоборот, слыша это, он уже мог хотя бы расставить у себя в голове, зачем это на самом деле то нужно?

      Поднимаясь, он уже видел эти ранние, довольно тусклые лучи Солнца, которые изо всех сил пытались пробиться через всё тоже, серое и мрачное небо. Ветер сегодня, по крайней мере, в самом храме, наверху, был почти не слышен. Серый снег спокойно лежал, даже не пытаясь издать хоть какие-то резкие и немного устрашающие виды, присущие большинству дней последнего времени.

      Полностью взобравшись наверх, тот первым делом глубоко вздохнул, пытаясь как обычно ощутить хотя бы немного свежего воздуха, но и снова ничего не вышло. Этот воздух был таким же мертвым, как и весь мир.

      Они прошли метров десять от их убежища, как вдруг умиротворенное спокойствие нарушили громкие, отдающие куда-то вдаль, выстрелы. Короткие, по всей видимости, автоматные очереди раздавались непрерывно примерно на протяжении минуты, пока они с отцом Михаилом стояли и пытались понять, что происходит. Потом, видимо полностью всё осознав, отец приказал ему спускаться вниз, одному. Рома хотел ещё что-то возразить, но увидев взгляд настоятеля, всё же так и не решился что-то вытащить из своего испуганного внутреннего мира. Молча и как можно быстрее он побежал к их входу в подвал. Раньше у него никогда не получалось открывать одному их вход, но сегодня всё было необычно. Он с довольной легкостью, не замечая своего сильного сердцебиения, резко пролез вниз и так же, почти секундно, задвинул огромный металлический лист обратно. Испуганно, он запирал вход своими трясущимися руками как можно лучше, думая об отце Михаиле и том, как он мог его оставить там наверху одного?

      Уже через какое-то мгновение он стоял на коленях у распятого Иисуса и молился. Молился за него, делая это как можно искренне и глубже, надеясь на то, что Господь всё услышит. Ему в голову начинали лезть воспоминания о времени, в которое без помощи отца Михаила он умер бы, наверное, ещё в самом начале наступления тьмы. Чистые, как в воспоминаниях глаза настоятеля, падали на темный и холодный пол их небольшого храма его слезы. Неважно было то, что холод пробирает до костей именно здесь, особенно,