Мой секс. Ирина Левенталь

пиво в садике за Академией художеств – том самом, где стоит не пригодившаяся колонна от Казанского собора (стыдно вспомнить, но в пьяном угаре наши мальчики били об нее бутылки, и мы не осуждали их: впрочем, это не в этот раз). Этот раз – первый, когда две самые красивые и взрослые девчонки нового класса взяли меня третьей. Мы еще не подруги – это они решили ко мне присмотреться, чего я стою и можно ли со мной тусоваться. Я стараюсь их не разочаровать.

      Шикарная погода: ломкие листья слегка шуршат на ветру, ветер теплый, и высокое, как «ми» второй октавы, пронзительно голубое небо. Пиво – такое, какого теперь нет: «Невское» в маленьких изящных бутылочках (это сейчас «Невское» – дешевое пойло, тогда оно было из лучших; уверена, дело в бутылочке).

      С Оксаной и Кирой мне неожиданно легко. Не хочу выглядеть географической шовинисткой, более того, тогда я едва ли отдавала себе отчет, в чем дело, и понимаю это только сейчас – это были центровые девочки, девочки, выросшие в центре, и именно это незначительное отличие делало их ни в чем не похожими на мое прежнее окружение; между тем я тоже по разным причинам была центровой и только по недоразумению оказалась на время в жопе мира, а теперь вот вернулась.

      Наш разговор начинается с формальностей – где я училась раньше и почему перешла, давно ли здесь учатся они, как было в старой школе и нравится ли в новой, причем Оксана с Кирой деликатны и обходительны.

      Я узнаю, что Оксана и Кира встречаются с мальчиками постарше и, насколько можно понять, спят с ними. Логика разговора подводит к тому, чтобы и я поделилась своей личной жизнью, и я, кажется, несколько путано, объясняю, что у меня отношения только что закончились и что мы с этим мальчиком далеко зашли, но не так далеко, чтобы… Я затрудняюсь говорить дальше, но Кира выручает меня – просто, ничего не подчеркивая, она говорит: ну и правильно, пизда не ладошка, чтоб каждому протягивать. Разговор незаметно переходит на музыку.

      Я вовсе не хочу преуменьшить достоинств своей новой школы – я многому там научилась, – и все же лучший урок я получила от Оксаны с Кирой. Говорить о вещах, имеющих отношение к сексу, можно. Говорить о них можно без дурацкого закатывания глаз и с нормальными, не так, будто ты в школьном спектакле играешь Мальвину, интонациями. Наконец, не только можно – нужно. Только так тело сексуальности расправляет плечи, поднимает голову и осматривается вокруг – когда нет риска (или по меньшей мере страха) получить подзатыльник.

      В тот день девчонки взяли меня в компанию, они переглянулись (ну мы ж должны были убедиться, что ты не жопа со сливками, – скажет мне потом Кира) и позвали меня с собой. Мы отправились в гости к Юре – он жил на Третьей линии в шикарном доме модерн, но в удручающе разрушенной квартире, которую его родители, переехавшие в Москву, все собирались продавать – и собирались все время, пока мы в ней тусовались. Юре был двадцать один год, он был музыкант и, само собой, наркоман, но самое главное – он держал открытый дом, был красив, как молодой Курт Кобейн, под которым