Русская Литература XIX века. Курс лекций для бакалавриата теологии. Том 1. Ю. В. Лебедев

– сей пламень облаков,

      По небу тихому летящих,

      Сие дрожанье вод блестящих,

      Сии картины берегов

      В пожаре пышного заката —

      Сии столь яркие черты —

      Легко их ловит мысль крылата,

      И есть слова для их блестящей красоты.

      Но то, что слито с сей блестящей красотою —

      Сие столь смутное, волнующее нас,

      Сей внемлемый одной душою

      Обворожающего глас,

      Сие к далёкому стремленье,

      Сей миновавшего привет

      (Как прилетевшее незапно дуновенье

      От луга родины, где был когда-то цвет,

      Святая молодость, где жило упованье),

      Сие шепнувшее душе воспоминанье

      О милом радостном и скорбном старины,

      Сия сходящая святыня с вышины,

      Сие присутствие Создателя в созданье —

      Какой для них язык?.. Горе душа летит,

      Всё необъятное в единый вздох теснится,

      И лишь молчание понятно говорит.

      В этих стихах, глубоко философичных по своей природе, уже предчувствуется Тютчев с его знаменитым стихотворением «Silentium!» («Молчание!» – лат.), Фет с его крылатым выражением: «Что не выскажешь словами, / Звуком на душу навей». Примечательно в «Невыразимом» сближение чистых, как райский сад, воспоминаний прошлого со святыней, сходящей с вышины, – обетованной райской жизнью, даруемой праведным душам за пределами земного круга.

      У Жуковского в элегиях есть целая философия воспоминаний. Он убеждён, что всё чистое и светлое, что дано пережить человеку на этой земле, является подготовкой к будущей, вечной жизни. В элегической «Песне» (1818), которая предвосхищает пушкинское «Я помню чудное мгновенье…», Жуковский писал:

      Минувших дней очарованье,

      Зачем опять воскресло ты?

      Кто разбудил воспоминанье

      И замолчавшие мечты?

      Шепнул душе привет бывалой;

      Душе блеснул знакомый взор;

      И зримо ей минуту стало

      Незримое с давнишних пор.

      О милый гость, святое Прежде,

      Зачем в мою теснишься грудь?

      Могу ль сказать: живи надежде?

      Скажу ль тому, что было: будь?

      Могу ль узреть во блеске новом

      Мечты увядшей красоту?

      Могу ль опять одеть покровом

      Знакомой жизни наготу?

      Воспоминания Жуковский называл «двойниками нашей совести»: благодаря им не разрывается в этой жизни живая цепочка добра, невидимые звенья которой уходят в вечность, в тот идеальный мир, вера в который поддерживала Жуковского во всех жизненных испытаниях.

      Жуковский не уставал повторять, что истинная родина души не здесь, а там, за гробом, что в земной жизни человек – странник и залётный гость. Земные испытания приносят ему немало бед и страданий, но счастье и не может быть уделом, целью жизни человека на земле:

      Ты улетел, небесный посетитель;

      Ты погостил недолго на земли;

      Мечталось нам,