Летняя коллекция детектива. Татьяна Полякова

Лиду, то есть про Лидию Витальевну, что, мол, фонарь у ней на дворе незаконным образом горит, в обход счётчика!.. А я по каждой жалобе – ответ давай, мол, жалоба проверена, факт нарушения закона не установлен. Да ладно б он только мне писал-то! А то он и в район, и в область, а оттуда директивы – давай, Семёныч, разбирайся дальше, делать как будто мне нечего!

      – А на кого ещё он жаловался? – перебила его Маруся и этим испортила всё дело.

      Илья Семёныч насупился, собрал со стола бумаги, подровнял их и накрыл сверху большой ладонью.

      – Про кого ты спрашивал-то, я забыл?

      – Васильев К. Д. Вы такого не знаете?

      Участковый взял верхний лист и пробежал его глазами.

      – Тут прейскурант у меня обозначен, – пояснил он. – На кого и сколько раз написано. Васильев, Васильев… Где тут у нас Васильев… А! Да это ж Костян! Вот он самый и есть!

      – Какой… Костян? – не понял Гриша.

      – Да из лесничества Ново-Егорьевского! Ну, Константин, который вчера невесту твою нашёл! Фамилия его Васильев, звать Константин Дмитриевич. И жалоб на него по прейскуранту аж восемь штук.

      У Гриши вдруг изменилось лицо. Из отличника, бывшего озорника он превратился в обычного встревоженного человека.

      – И в чём Валерик его… обвинял?

      Илья Семёнович махнул рукой:

      – Да во всём подряд! Ёлки зимой незаконно на продажу рубит, древесину государственную налево продает, когда лес валят, чуть не наркоманов каких-то у себя привечает! А я ему, Валерику, тыщу раз говорил: лесничество не в моём ведомстве, там свой участковый есть, ему и пиши – а он всё равно мне шпарил! Того, говорит, я не знаю, а ты обязан проверить! Я, мол, налогоплательщик, а ты на государственной службе, следовательно, мне должен!.. Вот всем я должен! И супруге, и детям, и государству, и Валерке ещё!..

      Они вышли из отделения милиции-полиции и медленно пошли по жаркой и пыльной улице.

      Маруся ни о чём не спрашивала, а Гриша ничего не говорил.

      Так они дошли до хлипкой лавочки, торчавшей на берегу затянутого ряской деревенского пруда. Тётя Лида рассказывала, что, когда была маленькой, этот пруд был чистый, прозрачный до самого последнего донного камушка. И холодный!.. В нём бил единственный ключ, и особой заслугой у ребят считалось донырнуть до дна, открыть глаза и увидеть, как он бьёт, размывая вокруг плотные мелкие волны жёлтого песка. Потом в пруд стали валить всякую гадость – это когда вокруг строительство коттеджей началось. Приезжали ночью грузовики и вываливали… И ключ погиб. И пруд погиб тоже. Теперь в нём даже лягушки не живут.

      Гриша пристроил на лавочку свой рюкзак, который немедленно свалился в траву, сел верхом на гнилую доску, взял Марусю за обе руки и притянул к себе.

      – Хорошо, – сказал он, глядя на неё снизу вверх. – Ну, предположим. Предположим, что это Костя.

      – Похоже, – согласилась Маруся и прижалась к нему. Неудобно было, но она всё равно прижалась. – Понимаешь, ещё и дробовик!

      – Вот именно. У лесничего наверняка есть дробовик, и он умеет им пользоваться. Скорее всего, у него не один