Летняя коллекция детектива. Татьяна Полякова

жизнь, – пообещал Гриша серьёзно. – Даже если ты будешь говорить глупости про лунные реки.

      – Я тоже буду с тобой разговаривать, даже если ты будешь говорить скучности про производную, которая рвётся на стенке.

      – Неужели я и про производную тебе рассказывал? – удивился Гриша.

      – Сто раз, – зевнула Маруся.

      Ей жалко было спать, ей хотелось трогать и гладить его уже по-другому, не так, как в первый раз, но спать тоже очень хотелось, и, когда он потянул на них обоих перину, она прижалась к нему покрепче – куда уж крепче! – и заснула. Снилась ей весёлая производная, которая скакала по деревьям и потом почему-то раздваивалась, и они скакали уже парой, и луна с ямочками на щеках выглядывала из-за ёлки, и весь мир сужался до горячей Гришиной руки, которая лежала у неё на груди, от руки Марусе становилось жарко и щекотно, и проснулась она оттого, что где-то истошно закричали:

      – Гриша! Гри-иша!..

      Он подскочил и несколько секунд сидел, ничего не понимая. Маруся тоже подскочила. Сеновал был залит солнцем по самую двускатную крышу, птицы пели вовсю, близкий лес шелестел по-утреннему жизнерадостно, и небо голубело, настраиваясь на большую жару.

      – Гриша! – надрывались где-то. – Гриша!

      Как был, голый, он проворно подполз к двери.

      – Что случилось?!

      – Ма… Маруся пропала! Гриша, она опять пропала!

      Маруся ахнула и тоже подползла.

      Внизу, задрав голову к чердаку, стояла тётя Лида. И у неё было такое лицо, как будто надвигается всемирный потоп.

      – Я не пропала, – пискнула Маруся из-за Гришиного плеча. – Я здесь.

      – О господи, – сказала Лидия Витальевна внизу.

      Держась за стену дома – Гриша с Марусей смотрели на неё сверху, – она добрела до лавочки, села на неё и перекрестилась.

      – Тёть, я сейчас, – зачастила Маруся, – я сейчас спущусь, ты что? Тебе плохо?

      И она полезла было на лестницу, но Гриша схватил её за ногу.

      – Что?!

      Он кинул ей рубашонку, которую с трудом отыскал в сене. Маруся полезла с чердака в чём мать родила! Она покраснела до ушей, стала натягивать рубашонку, Гриша ей помогал, как мог – трогал её грудь, гладил, снова трогал, и рубашонка никак не надевалась.

      – Тёть, ты как? Тебе плохо? – спрашивала совершенно красная Маруся, взгромождаясь на верхнюю ступеньку лестницы и придерживая подол рубашки.

      – Мне отлично, – проинформировала Лидия Витальевна, рассматривая, как Маруся спускается спиной вперёд, нащупывая босой ногой очередную ступеньку. – Хворостиной бы тебе по заднице, вот было бы дело.

      – Тётя, – предупредила Маруся с середины лестницы, – ты смотри, ничего мне не говори, ладно?

      Лида кивнула.

      – Совсем ничего не говори, поняла?

      – А хворостиной можно?..

      Гриша в шортах и вчерашней футболке перелез через порог сеновала, повис на руках, покачался немного, спрыгнул на землю и галантно подал Марусе руку.

      Лида посмотрела на них, набок склонив голову, что-то пошептала про себя, как будто молитву сотворила, и ушла в дом.

      Маруся