Семь снов. Семь слов. Рассказы. Анна Анатольевна Вашкевич

а пока убирайся, … человечишка».

      Стая ушла, волоча за собой тело Дениса. Обессилив, я упала на шершавый асфальт и зарыдала. Обычно, когда случалось, я плакала тихонько, а тут вдруг меня словно прорвало. Все, что осталось от моего коллеги – это пластиковая банка с мальком. Она сиротливо лежала на боку, и капля за каплей потихоньку из неё просачивалась влага. Я отбросила бесполезную винтовку, подобрала банку и пошла в здание НИИ Генетики на улице Коперника. Шла и рыдала, неся в руках последний в мире шиповник и последнего в мире малька. Отчего-то – эта мысль звучала внутри меня как аксиома – мне казалось, что сегодня ни один из Ангелов меня не тронет.

      Дверь мне открыли сразу – усталый начальник местной службы безопасности. Он замер, так и не сказав ни слова, едва я показалась ему на глаза.

      –Проп-пустите меня,– меня прошиб озноб: слишком недружелюбно этот человек смотрел мне в лицо.

      –Что вам надо, Везутова? Как… Как Вы сбежали?!

      –Я… Я принесла… Вот,– дрожащими руками я вытащила из-за пазухи банку,– мой коллега нашёл малька. Его… Дениса… Ангелы съели. Ангелы… мы видели их на улицах.

      – Малька,– почти шепотом повторил мужчина.– Малька,– повторил он.

      И вдруг выхватил у меня банку и с яростью швырнул её в открытый люк мусорного пресса. Банка хрустнула, и вода жалобно брызнула из люка на кирпичные стены.

      –Вы убили последнюю в мире рыбу, вы…

      –Мне не до этого!– рявкнул капитан.– По нашим улицам бродят здоровенные псины! Невидимые! И наши тепловые датчики – даже они! – не могут их уловить!

      Я не успела ничего сказать, как этот безумец продолжал:

      –Мы кое-как – кое-как!– их выследили в лесу! Эти твари свили там своё гнездо! Нам ничего более не остается, как поджечь их там заживо!

      Последний в мире лес остался в моём родном городке. Его не вырубили, оберегали от пожаров, ещё двести лет назад он стал национальным достоянием.

      Поджечь последний в мире лес – это было немыслимо, это было преступно; сама идея лишала разума.

      –Это – не – поможет,– четко произнесла я,– мне кажется, что…

      –Мне плевать, что вам кажется!– поливая меня слюной, завопил капитан.– Меня волнует сейчас не этот полудохлый малёк (он ткнул пальцем в сторону пресса, утробно ворчавшего), и не тот полусгнивший лес! Мы тут, чтоб вы знали, остались последними людьми на всем белом свете! И если мы не сожжём лес, то можем не дожить до следующего восхода солнца. И выхода нет. А теперь отойдите!

      Он грубо оттолкнул меня, я покатилась по ступенькам, ударилась головой о камень и… потеряла сознание…

      Я очнулась в сумерках. Я лежала у ступеней НИИ, меня просто оттолкнули в сторону, не посчитав нужным даже закрыть в клетке. Рядом со мной лежал невредимый горшок. Словно дорогое дитя я подняла и прижала к груди свой колючий, но такой родной шиповник. И почуяла запах гари.

      Лес горел. Все эти хрупкие деревца, такие тоненькие и такие выстраданные, отвоеванные, одним словом родные, полыхали как тысяча свечек. Все наши труды пропали даром. Ветер также доносил запах жареного мяса – Ангелы горели в огне человеческом.