Зови меня Шинигами. Дикая охота. Виктория Эл

память, заставили забыть нечто важное?

      Что? Что? Что?

      В груди тоненько задрожала необъяснимая тревога. Опять сердце бухает, и спина намокла от пота. Отчего-то подумалось, будто в тот таинственный промежуток времени случилось ужасное.

      Интуиция? Или возвращаются воспоминания?

      Образы ещё не оформились – не ухватишь, не разберёшь. Но от них уже не по себе. Страх накатывает, а, может, слабость. Возвращаться надо скорее.

      Тропинка мелькала под ногами. Роща, свежая зелень, белые стволы берёз, а вот храм, самый настоящий, с золочёными куполами. Над дверями – барельефы ангелов. Застыли неподвижно и смотрят пустыми глазами. Один – прямо перед собой. А у другого голова чуть наклонена. Уставился на Киру.

      Всё равно же слеп. Всё равно же не видишь. Да и не существуешь ты. Не живой. Что там под светлой краской? Штукатурка, бетон, глина?

      Кира его тоже не видит, пелена перед глазами, и с каждым мгновением она всё гуще – опутала, подхватила, поволокла.

      Ну ведь уверяли же, что всё закончилось! Что никаких странных приступов теперь. И опять?

      Глава 2. Родное и чужое

      Наверное, пора привыкнуть – отключилась в одном месте, очнулась совсем в другом. Сейчас, для разнообразия, в машине «Скорой помощи». Немного потряхивает, мотор тарахтит, потолок низко, и стены на расстоянии вытянутой руки, а рядом женщина в голубой с белыми полосками униформе.

      – А-а, очухалась. Как зовут?

      – Кира.

      – А фамилия?

      – Ратманова.

      Проверку на вменяемость прошла, память не отшибло окончательно. А ещё она убедилась: это был обычный обморок. Никаких полётов к свету в серебряном луче.

      Врачиха тоже довольна, заметно по лицу и большим чуть навыкате глазам. Ещё у неё пухлые щёки, светлые волосы, забранные в хвост и мягкий хоть и низковатый голос. Такая вся домашняя, сразу возникают мысли о воспитательнице детского сада или мамаше большого семейства. Киру успокаивает её вид и добродушная наставительная болтовня.

      – Ты лежи, лежи, не дёргайся. Сейчас-то чего подниматься? И больше не разгуливай одна. Если не до конца оправилась. После родов. Наверное, ещё и гемоглобин пониженный. Бледная такая.

      Гемоглобин? Какой гемоглобин? Когда у Киры от одной фразы опять всё поплыло перед глазами.

      – После родов? – с трудом проговорила она.

      Или не проговорила? Только хотела. Потому что врачиха точно не услышала, тарахтела дальше.

      – Когда родила? Месяц назад? Или меньше? – спрашивала и не дожидалась ответов.

      Да Кира и не ответила бы. Она по-прежнему плыла в тумане какого-то нереального мира, соображалось плохо. Чужие слова пробивались к ней с трудом и потому теряли смысл ещё где-то на подходе, звучали, но не воспринимались.

      – Точнее, не совсем родила. Кесарили, да? По шву сразу видно.

      Шву?

      Неосознанным движением Кира одёрнула кофту.

      Она думала, что это след от удара кинжалом, странно ровный и низкий, но… Откуда ж ей знать,