Зови меня Шинигами. Дикая охота. Виктория Эл

надо скорее домой. Или всё-таки остаться тут на денёк?

      Остаться? Зачем?

      С этим городом ничего не связывает, кроме жутких неприятных воспоминаний.

      Жутких… неприятных…

      Настоятель сказал, он ушёл на следующий же день, о ней даже не спросил. Оклемался и смылся, по-английски.

      Да и правильно. На фиг он Кире сдался? Теперь-то уж точно – без необходимости. Больше она не связывается со скрытым миром. Будет жить как обычный человек. Обычный… человек…

      Сейчас вроде бы вечер. Если найдётся в расписании подходящий поезд, утром Кира окажется дома. Поэтому отсюда – прямо на вокзал, и никаких отклонений от маршрута.

      Как добраться до вокзала, она помнит прекрасно, и сегодня это должно закончится благополучно. И вообще, всё хорошо. Немного прохладно, не по-летнему, но оттого даже приятно, гораздо лучше, чем жара и духота. Подсинённый сумерками воздух наполнен цветочными ароматами, дышать ими сладко и вкусно, а Кира – адекватная, и едет домой.

      Сколько раз она уже повторила это словосочетание? «Ехать домой». Ну и что? Может повторить ещё хоть тысячу, потому что ей жутко нравится его произносить. И в мыслях, и вслух. Вот сейчас возьмёт и заорёт на всю улицу: «Я еду домой! Ты слышишь?»

      Та-ак! А вторая фраза к чему? Кто должен услышать? Домá? Окрашенное закатом небо? Прохожие? Да им всё равно, им нет никакого дела до Кира. Но и ей до них нет никакого дела. Квиты.

      Она рассчитывала, что быстро заснёт в поезде, а когда проснётся – уже конечная станция. Но долго ворочалась на узкой полке, вслушивалась в ритм, отстукиваемый колёсами, и почему-то пыталась уловить в нём нечто осмысленное, а провалилась в сон уже где-то под утро. Странный такой сон, насквозь пронизанный плачем маленького ребёнка, который сводил Киру с ума.

      Ребёнок не надрывался от громкого требовательного крика, скорее, хныкал, жалостливо и горько. Как будто плакал очень давно и уже устал и отчаялся. Кира не смогла слушать его безучастно.

      Неужели кто-то оставил малыша в одиночестве? Что с ним? А, главное, где он?

      Судя по звуку – где-то рядом. Но сколько Кира ни вертелась, ни оглядывалась по сторонам, так и не обнаружила поблизости никаких младенцев.

      Наверное, надо поискать. Но как? Вокруг серая пустота, туманная перспектива съедает чёткие очертания. Да вроде и нет там ничего, в перспективе.

      Так Кира и металась весь сон, пытаясь отыскать в пустоте несуществующего ребёнка, и проснулась ещё больше растревоженная. Рывком подскочила, будто и наяву собиралась куда-то бежать. Сердце бешено колотилось, и уши по-прежнему старались уловить плач.

      Но нет, кругом тишина. Точнее сдержанные шуршание и шелест, типичные звуки для просыпающегося вагона. Хлопнула дверь в тамбур, кто-то прошёл мимо, помахивая полотенцем, на соседней полке женщина аккуратно сворачивала одеяло, а на боковой всё ещё безмятежно дрых мужичок средних лет.

      Что за нелепость? Конечно, случается такое: носишься во сне, пытаясь поймать нечто неуловимое. Но почему ребёнок? У Киры в мыслях нет никаких