Зови меня Шинигами. Дикая охота. Виктория Эл

одну. Но что с Кирой может случиться при таком скоплении народа?

      Чужие пальцы сильнее сдавили запястье. И обожгло. Но не огнём, а холодом. Словно в кожу впились острые льдинки.

      Кира обернулась, ожидая увидеть уже не Вита. Вроде бы готова была, чтобы не изумиться, но так и застыла, наткнувшись на жуткий взгляд.

      Две пары глаз. Сквозь обычные, человеческие, смотрели другие, полыхающие синим огнём. В вытянутых зрачках прятался непроглядный мрак.

      Двуликий. Точно такой же, как самый первый, попавшийся Кире весной восемь лет назад. А возможно, и тот самый. Кира не помнила его человеческого лица, а скрытых сущностей не различала. Наверное, они тоже не совсем одинаковые, но слишком ярки общие черты.

      Лысая голова, неестественно широкий затылок, напоминающий расправленный капюшон кобры, серая морщинистая кожа, приплюснутый, словно раздавленный нос.

      Что ему надо? Почему он вцепился в Киру?

      – Отпусти, – пробормотала она, пока негромко, но в следующий раз готовая завопить на весь вокзал.

      Попыталась высвободить руку, и почувствовала, как ещё больше окрепла чужая хватка. Будто на запястье надели узкий железный браслет, который хранил в себе лютую зимнюю стужу. И он мгновенно примёрз. Даже врос, пуская в кожу обжигающие холодом корни. И, сопротивляясь их замораживающему воздействию, тело среагировало жаром. Слишком сильным жаром.

      Огонь пылал внутри Киры, рвался наружу. Она ещё раз попыталась высвободить руку, уже собиралась закричать, но тут увидела, как сквозь кожу на ладони демона и на её собственном запястье пробились пока совсем крошечные язычки синего пламени. И поняла, и вспомнила, и представила. Очень хорошо представила.

      Парк, пруд, двуликий на каменных ступеньках старинного причала, наклонившийся над мёртвым телом, которое от прикосновения темнело, морщилось, с каждой секундой становясь всё больше похожим на древнюю мумию. Потом по нему побежали синие огоньки, едва заметные при дневном свете. Точно такие же, как те, что сейчас видела Кира на своей руке.

      Значит, всё повторится? Под действием потустороннего огня она высохнет, сморщится, умрёт. Или синее пламя сожрёт её прямо живую? Вспыхнет, охватит целиком, и уже через несколько минут от Киры останется лишь след из белёсого пепла на затоптанном полу вокзала.

      Она уже чувствует, как плавится нутро.

      До чего же горячо? Невозможно терпеть.

      Как бы избавиться от этого жара? Выплеснуть его наружу, в прохладу утреннего воздуха. Выдохнуть из себя огонь, как факир на цирковом представлении. Опалить всех, кто находится рядом. Особенно его, демона. Пусть ощутит на собственной шкуре. Как горячо! Как больно!

      Кира уже не вырывалась. Наоборот, сама вцепилась в двуликого свободной рукой, неосознанно желая отыскать хоть какое-то спасение. Ухватилась, словно за соломинку. И уже двуликий испугался, попытался отстраниться, рванулся прочь. И – правда! – как соломинка, слишком близко поднесённая к огню, вспыхнул вдруг. Своим собственным синим пламенем. Весь,