Поцелуй пиявки (сборник). Татьяна Луганцева

отобьют и на наркотики посадят.

      – Были у нас тут такие смелые, да все плохо кончили.

      – Но как же так? Нас же найдут! Нас же ищут! – шевелила губами Оля.

      Одна девушка обмотала ей руки и ноги холодными мокрыми тряпками.

      – Кто нас ищет? Может и ищут, да только не найдут! Менты все купленные. Пропащие мы! Так что, лучше смириться. Деваться нам некуда.

      – Я никогда не буду проституткой! Я лучше умру! – отвечала Ольга.

      – Ну и дура! Сдохнешь – кому что докажешь? Есть жизнь – есть шанс, нет жизни – нет шансов!

      – Шансов на что? Стать шлюхой?

      – Шансов выжить! И все плохое перевести в хорошее.

      – Что у сексуальной рабыни может быть хорошего? – горько усмехнулась Ольга.

      – Может, влюбится какой нормальный мужик и вытащит из дерьма, – предположила соседка.

      – В этой жизни надо рассчитывать только на себя! – ответила Оля.

      – У тебя что, нет или не было стоящих друзей? – спросила девушка.

      – Похоже, что нет.

      – То-то и оно! Значит, будут! – Соседка была неисправимой оптимисткой.

      А Оля впала в состояние апатии. Она лежала и часами придумывала, каким способом ей лучше уйти из жизни? Окна были в решетках, колюще-режущие предметы им не давали.

      Однажды, она уже сбилась со счету на какой день заточения, открылись двери каземата, всех связали, надели повязки на глаза и куда-то повезли. Оказалось, что к гинекологу. На окнах опять решетки, врач в маске, видны только глаза.

      – Что, мразь, за деньги продался? Ты тоже участвуешь в продаже живых людей? – с ненавистью прошипела ему в лицо Ольга.

      – Все учим, учим, а она ничему не учится, но ничего, приедем домой, продолжим учебу, – сказал один из охранников, что привез их на осмотр.

      Осматривал их врач по очереди наедине. Он склонился над Ольгой и тихо сказал:

      – Чтобы ты знала, я не в восторге от этого занятия, но у меня две дочери, их разорвут на части, если я откажусь. Если я выявляю неизлечимое венерическое или инфекционное заболевание, мне велят ввести внутривенно сильнейшее психотропное вещество. Девушка умирает, и ее закапывают в лесу. Если не умирает, ее отпускают.

      – Как отпускают? Она же всё расскажет, – удивилась Оля, не понимая, зачем врач ей всё это объясняет.

      – Так они не помнят ничего, от лекарства стирается память, если организм, вообще, выдержит. Я видел одну в криминальных новостях, искали родственников, чтобы ее опознали и забрали. Блуждала по окрестностям, не помнила, как зовут, кто она.

      – Подонок! – сквозь зубы процедила Ольга.

      – Тише, тише… Я хочу тебе помочь. А ты, может быть, поможешь мне. Я вколю тебе в вену обычный физиологический раствор, а ты потеряй, пожалуйста, сознание. Бросят тебя в лесу, а там уж, как бог даст.

      Оля тупо смотрела на него.

      – У меня что, неизлечимое заболевание?

      – Да, я так скажу. Не бойся, – успокоил он ее, увидев, как Ольга побледнела. – Это для дела.

      – С чего такая жалость ко мне? А как же лекарство, отшибающее память?

      – Не