Поцелуй пиявки (сборник). Татьяна Луганцева

они подали заявление, она расслабилась, позволила себе быть с ним и не жалела об этом. Она уже понимала, что ненавистный институт и гадкий клуб позади, свадьба и долгая, счастливая жизнь впереди. Зуб был наглым, но слово свое держал. Сказал, что отпустит через месяц, значит так тому и быть.

      Зуб опять уехал и надолго. Ольга вновь попала под власть Слона. Через пару дней он ей сообщил, что она должна обслужить «мальчишник» и отказа он от нее не примет. Сцепив зубы, уговаривая себя, что это уже в последний раз, Ольга отправилась на вызов.

      И первого, кого она увидела, переступив порог квартиры, был Алексей…

      Она огляделась и поняла, что собрались почти все ребята с ее курса…

      Ольга почти потеряла сознание, слыша со всех сторон:

      – Твою мать! Ой, извини! Это же… Оля? Ты? Это наша Оля?! Как же… Что же…

      Казалось, все были в шоке. Ольга слыла скромницей, не замешанной ни в каких интригах. Про их отношения знали все и сейчас ребята собрались, чтобы весело проводить друга в «супружескую жизнь».

      – Вот так невестушка! – присвистнул кто-то. – Лёха, ты попал!

      Оля не знала, что Лёша собирает «мальчишник», он не сказал ей об этом. Возможно, если бы она знала об этом, то была бы более предусмотрительна. Уточнила имя клиента, заказавшего домашний стриптиз.

      – Как ты могла? Лёша, а ты уверен, что она только танцует? Я знаю этот клуб! Там все девки проститутки! А она тебя ничем не заразила? Такая на всё пойдет! В тихом омуте черти водятся! – сыпалось со всех сторон.

      Алексей застыл, словно соляной столб. Казалось, что он потерял дар речи. Потом резко схватил свою куртку с вешалки и выбежал за дверь.

      Ольга пыталась переговорить с Алексеем, но он старательно избегал ее. А вскоре она узнала, что он вернулся в Америку.

      Оля поняла, что это всё. Алексей никогда не простит ее, да Оля его и не винила, она проклинала свою несчастливую судьбу. Она опять осталась одна и вокруг нее образовалась пустота. Никто не хотел общаться с ней.

      Слонов сделал широкий жест – устроил пышные проводы главной стриптизерши, протанцевавшей у него четыре года. Устроили шумную вечеринку. Оля уже не знала, радоваться ей или горевать. Она вновь осталась без средств к существованию.

      Оля на этой вечеринке много пила шампанского и танцевала, словно сама для себя. А потом ее сознание стало стираться, всё окружающее ее виделось какими-то обрывками, словно постепенно угасая, и она уже ничего не помнила…

* * *

      Когда она открыла глаза, то в первую минуту даже не сообразила, где находится. Голова плыла словно в тумане, во рту была ужасная горечь, ее мутило. Вскоре она различила чей-то плач и с трудом приподнялась на локте.

      – Где… я? – еле прошелестели ее высохшие губы.

      Она лежала на какой-то супер неудобной кровати, с прогибом словно в гамаке, в душном темном помещении. Вдоль стен с ободранными обоями стояли двух-ярусные железные койки. Драный линолеум на полу обнажал плохо обструганные доски.

      На койках находились девушки, кто свесив ноги, кто по-турецки, кто, вообще, лежал. И некоторые громко рыдали.

      Оля, обведя взглядом комнату, свесилась