Мальчик, который потерял свою бабу. Андрей Золотухин

на грим, – «Мало ли, может снимают «сюр» или «черную комедию?».

      – Не ходи, гример тоже я.

      – Хм, буфет тоже здесь?

      – Что?

      – Что?

      Режиссер оглядел меня критическим взглядом.

      – Кто это тебя так?

      – Ваша, э, костюмер, или кто она там еще…

      – Блять, – берет рацию. – «Костюм, это че за хрень?» – «А что не так?» – далее идет вполне переводимая с русского на русский беседа двух представителей культуры. Отключив рацию, режиссер отправляет меня на перекостюм. Кончается тем, что самые подходящие «воровские» шмотки это… те, в которых я пришел. Так лестно.

      – Итак, по сюжету, ты, находясь в розыске, хочешь привезти краденую икону в Москву, чтобы выгодно продать. Но твой портрет на всех вокзалах, поэтому ты не можешь купить билет и идешь договариваться с проводницей. Бюджет у нас ограниченный, поэтому мы одеваем на тебя микрофон, и ты идешь на натуральный вокзал напрашиваться к натуральной проводнице. Оператор незаметно из толпы будет тебя снимать. Вот тебе текст, если проводница начнет вызывать ментов, беги.

      Далее идет вполне переводимая с русского на русский беседа двух представителей культуры.

      Снежная королева постбальзаковского возраста (я бы даже сказал снежная королева-мать) в отутюженной форме олицетворением порядка загораживала вход в вагон.

      – Здрасть, до Москвы не подбросишь?

      Во взоре «королевы» пронеслись «сладкие» восьмидесятые. Со вздохом стряхнув наваждение, она обрушила на меня увесистый кусок льда:

      – Касса на вокзале.

      – Красавица, не обижу, с «капустой» все в поряде, – загнусил я свой текст.

      – Ты че, тупой? – во льду засверкали искры гнева.

      – Да ладно, не егози, дорогуша, давай договоримся (что за тупорылый текст? Главное не сказать этого вслух при режиссере, вдруг он, как часто бывает, еще и сценарист)

      Лед оплавился недоуменным опасением:

      – Да мы вообще в Тамбов направляемся.

      – Отлично, возьми до Тамбова, – ляпнул я, поскольку текст кончился, и покосился на «второго», надеясь на «стоп». Второй режиссер, плохо маскируясь под провожающего, жестами сигналил продолжение.

      – Да ладно, че те стоит? Войди в положение, мне срочно надо уехать. Дело в том, что я недавно откинулся, потом украл очень ценную икону, и мне срочно надо в Москву, чтобы загнать ее знакомому антиквару. В Тамбов, Архангельск или Воркуту лишь бы до Москвы.

      В голове «королевы» с натужным скрипом рвались доселе крепкие шаблоны.

      – Ты цыган что ли? Голову мне морочишь?

      Уже не зная, что и сказать, я долго держал тяжеленную паузу, повиснув в смятении между «рецидивистом» и «цыганом», попутно неумной улыбкой нагнетая драматизм. В конце концов обессилев, я выронил:

      – С «капустой» все в поряде.

      Люди в очереди за мной начали отступать на безопасное расстояние.

      – Так, я вызываю полицию!

      – Ну, наконец-то.