Самое Начало. Сергей Орст

желающие захватить их счастливую страну и ввергнуть всех в хаос, в котором никто не будет знать, что ему делать и как дальше жить. Именно неопределенность существования без подсказок и руководств к действию через индивидуальный коммуникатор была для людей страшнее всего, именно этого все массово боялись и опасались, именно об этом постоянно всех убеждали средства массовой информации нескончаемым потоком.

      Сейчас, когда единое информационное пространство уже не существовало, а свой индивидуальный коммуникатор для индивидуального канала связи Саф вывел из строя, он мог полагаться только на свой опыт, память и разум. Он осознал, что подвергся влиянию или даже нападению сильного чувства, а точнее эмоции. Он вспомнил воспитательные наставления про временный эмоциональный порыв и про его неправдивость и неистинность.

      – Это ложный порыв заставил меня так себя вести? – риторически подумал Саф.

      Его взгляд скользнул по искорёженной и запачканной кровью, валяющейся у входного проёма двери:

      – Но вот эта дверь настоящая, и я это сделал, а значит и эмоция настоящая, и она очень сильная, даже сильнее меня.

      Тут он взглядом остановился на пятне крови в самом центре дверного полотна. Он даже перестал дышать, внимательно всмотревшись в это пятно – на белой матовой поверхности покорёженной им двери коричневой запёкшейся кровью было изображено его собственное лицо, перекошенное гримасой ярости. Саф был настолько изумлён, что сидел некоторое время неподвижно, не моргая и почти не дыша, полностью позабыв о своих размышлениях. Затем он медленно встал, не отрывая взгляда от собственного изображения, аккуратно переступил через дверь и очень осторожно вытащил её в коридор. Свет в коридоре включился и в этом белом свете, в отличие от голубого света в медицинском отсеке, его портрет стал ещё более контрастным.

      – Еда! – сказал он и, очень осторожно подняв дверь, пошел по пути в столовую.

      По пути он не мог видеть портрет, потому что нёс дверь боком, боясь стереть изображение. Он даже не обратил внимания, что дверь в столовую отсутствует. Войдя в столовую, он осторожно положил дверь на ближайший стол, сел сначала рядом, близко к изображению. Вблизи это было грязное кровавое размазанное пятно, мало напоминающее лицо, а при взгляде чуть издали пятно, непостижимым для Сафа образом, превращалось в портрет. Тогда он встал, поставил дверь вертикально на ближайшую к стене скамейку, облокотив на стену, и стал отходить по проходу спиной вперёд. Он отошёл примерно на десять шагов и остановился, рассматривая изображение. Он стоял долго, словно заворожённый и смотрел на дверь. Вдруг он почувствовал, что ему холодно и тут только он обнаружил, что стоял в проходе столовой абсолютно голый.

      Выйдя из оцепенения, он, не отрывая взгляда от поставленной на скамейку теперь ценной для него двери, вышел из столовой, повернул