Чиновник категории «Ё». Рассказы. Алексей В. Богомолов

дети и даже мелкая внучка проживает возле железной дороги в дедовском доме.

      Не люблю слова “ бутовский». Бутовской может быть дорога, площадь, платформа, пруд, а применительно к человеку – не очень. Отдаёт некой шпанистостью. Щербинские, цемянские, подольские…

      Итак, восемь утра и я жду поезда. Как происходит посадка? Несколько отличается от того, что не на конечной. Пассажиры разделены на группы, кучки – как нравится. Подобные образования жестко привязаны именно к данному участку платформы, потому что именно в этом месте откроются двери подошедшего пустого состава и существует высокая вероятность того, что можно будет без особого труда разместить свою задницу на полумягком сиденье вагона. То есть ехать с относительным комфортом, не изнашивая коленные суставы и прочие голеностопы.

      Я стою первым. В спину дышит высокий парень в синем костюме и галстуке. Тот непрерывно занимается тем, что облизывает стоящую рядом симпатичную подружку с землисто-серым лицом усталой перетраханной девахи. Соседство мне неприятно. Не люблю, когда все вот так, напоказ. Да и вообще мне не нравятся все эти излишне откровенные лизуны и сосуны. А девушку жалко.

      Двери подошедшего вагона открылись и я понимаю, что сзади, словно стремительные потоки воды, огибая меня, как лежачий камень, несутся быстрые людишки за сидячими местами.

      Передо мной – лавка из трех мест. В центре уже сидит слюнявый Лизун. Слева он поставил свой женский кожзаменителевый портфельчик, а правую сидушку прикрывает свободной рукой. Ждет свою принцессу, хочет предложить сиденье на выбор. Она села на место портфельчика. Свободную же нишу из под правой руки в мгновение ока заняла увесистая задница почитательницы подарочного издания Гарри Поттера. Не зря моя жена говорит о том, что если бы на платформе вообще не было людей, то сидячего места бы мне все равно не досталось. Похоже, что испытание на шиложопость я в очередной раз успешно провалил. Теперь висеть до Серпуховской на поручнях и наблюдать за тем, как Лизун обрабатывает шею своей дамы; следить, как его язык проникает в её ушную раковину. Н-е-е-т! Надо сместиться. Вот так. Теперь можно и успокоиться. Мне не стоит волноваться, потому мы с женой едем на операцию. Вернее резать будут меня, а она – для поддержки. Так посоветовал хирург-диагност. После новокаина может внезапно закружиться голова. То есть, условно, если я загрущу и пожелаю покувыркаться на эскалаторе метрополитена, некогда имени товарища Лазаря Моисеевича Кагановича, она должна будет попытаться удержать меня от излишних акробатических этюдов. Жена уже успела сесть на скамеечку и даже предложила мне уступить свое место, но куда там. Я же ковбой, жених, джигит. Стойко вишу на поручне и периодически с ненавистью кошусь на Лизуна, мысленно представляя, как сверну ему шею. Мстительные мысли немного успокаивают и плавно возвращают к цели поездки.

      Наверняка, среди читающих эти строки, если кому-то все же придет в голову дурацкая мысль всю эту хрень читать, найдутся такие, которые спросят:” А, что ж