Пламенный лёд. Книга вторая. Ольга Борискова

сегодня рядом с ней, он пытался понять свои чувства. И не мог. Вообще не мог. Встал, хотел уйти сразу же, но остановился на пороге комнаты и обернулся на спящую Лизу. Она свернулась калачиком, поджав ноги, как будто ей было холодно. Он посмотрел на ее голые ступни, на тонкие точеные лодыжки… Одеяло скомкалось, край его свисал с постели с той стороны, где спал Макс. Он вернулся и осторожно, стараясь не разбудить, укрыл Лизу. Мельком заметил, что ногти на пальцах ее ног накрашены лаком. Проклятым бледно-розовым, перламутровым лаком! Снова разозлился. На себя, что она так тревожит его, на нее за эти аккуратные пальчики, за ее глубокие голубые глаза, за мягкий чувственный голос и еще черт знает за что. Сам не заметил, как оказался в кухне. Опомнился только тогда, когда вода в чайнике зашумела. А потом он сидел, пил кипяток из такой же проклятой, как розовый лак на ее ногтях, желтой кружки с подмигивающим смайликом. Этот смайлик тоже злил его, потому что подмигивал так, словно знал что-то, о чем сам Макс и не догадывался, и это делало мрачное настроение еще хуже. Но мыслей в его голове не было. Расплывчатый, размытый, размазанный туман. Кипяток он так и не допил. Он даже позабыл о рожице на желтой чашке, просто встал из-за стола, обулся и покинул квартиру. Хорошо, что хоть дверь у Меркуловой захлопывалась. Потому что Макс знал, что если бы оставил эту девчонку одну в незапертой квартире, снова и снова думал бы о том, что кто-то может войти, пока она спит, поджав ноги к себе. Войти и увидеть эти ее пальчики с розовыми ноготками. И ощутить то же, что ощутил сам Макс или чего похуже. Потому что он смог развернуться и уйти, не дотронувшись до нее, а тот, другой, скорее всего, этого бы не сделал.

      Несмотря на то, что Макс опоздал, ни на катке, ни в зале еще никого не было. В раздевалке он встретился с Антоном – парень вбежал в комнату, когда Макс уже собирался выходить из нее. Ветровка нараспашку, волосы взлохмачены. Самойлов добродушно усмехнулся и подмигнул молодому человеку.

      – Проспал?

      – Смотрю, не один я такой.

      Поняв, что Макс тоже пришел совсем недавно, Антон хмыкнул. Бросил сумку на скамейку и принялся стягивать тяжелые ботинки на толстой рифленой подошве. Макс оставил его в одиночестве и пошел разминаться, а после отправился на каток. Но там по-прежнему никого не было: ни тренера, ни кого-либо из команды.

      Сегодня эта пустая тишина давила, оседала на душе, прокрадывалась в сердце безнадежностью. Макс открыл дверцу и выехал на лед. Он много раз оставался тут в одиночестве, но почему-то именно сейчас ему стало особенно тяжело. Алиса… Как бы все ни сложилось, но она была его партнершей несколько лет. С ней они радовались победам, с ней стискивали зубы, когда что-то не удавалось, с ней они боролись с соперниками, с ней раз за разом преодолевали самих себя. А теперь он остался один. Макс не спеша объехал каток по периметру, остановился и, сложив руки на бортике, осмотрел пустые трибуны. Он не знал, что теперь делать. По меркам фигурного катания он был уже совсем не молод, в таком возрасте фигуристы чаще заканчивают, чем начинают практически с нуля.