Божьи воины [Башня шутов. Божьи воины. Свет вечный]. Анджей Сапковский

следил бородатый купец. На одну из барок заводили быка. Бугай ревел и топал так, что сотрясался весь помост. Плотогоны ругались по-польски.

      Довольно скоро все успокоилось. Телеги со шкурами и бочками отъехали, бугай пытался рогом развалить тесную загородь, в которой его заперли. Водные поляки, придерживаясь обычая, начали переругиваться. Рейневан знал польский достаточно хорошо, чтобы понять, что ругались больше по привычке, ни из-за чего.

      – Направляется ли, позвольте узнать, кто-нибудь из вас вниз по реке? К Вроцлаву?

      Водные поляки прервали пустопорожнее препирательство и глянули на Рейневана не очень-то дружелюбно. Один сплюнул в воду.

      – А если и так, – буркнул он, – то что? Уважаемый пан шляхтич?

      – Конь у меня захромал. А мне надо во Вроцлав.

      Поляк крякнул, кашлянул, снова плюнул.

      – Ну, – не сдавался Рейневан. – Так как?

      – Я немцев не вожу.

      – Я не немец. Я силезец.

      – Да?

      – Да.

      – Ну, тогда скажи: перчи – не перчи, не переперчишь.

      – Перчи – не перчи, не переперчишь. А теперь ты скажи: стоит кабак не по-кабаковски, сшит колпак не по-колпаковски.

      – Стоит как… э, короче, не покал… кабак… Залезай!

      Рейневан не заставил повторять себе дважды. Однако хозяин судна резко охладил его пыл.

      – Погодь! Куды? Во-первых, я плыву только до Олавы. Во-вторых, это стоит пять скойцев[92]. За коня дополнительных пять.

      – Если не имеешь, – добавил с лисьей усмешкой второй вассерполяк, видя, как Рейневан сконфуженно шарит в кошеле, – то у тебя я куплю коня. За пять… Ну, пусть будет – за шесть скойцев. Двенадцать грошей. У тебя будет аккурат на рейс. Ну а за коня, которого у тебя не будет, платить уже не придется. Чистая выгода.

      – Этот конь, – заметил Рейневан, – стоит по меньшей мере пять гривен.

      – Этот конь, – быстро заметил поляк, – ни хрена не стоит. Потому как ты не доедешь на нем туда, куда так спешишь. Ну так как? Продаешь?

      – Если добавите еще три скойца за седло и упряжь.

      – Один.

      – Два.

      – По рукам.

      Конь и деньги поменяли хозяев. Рейневан на прощание пошлепал сивку по шее, погладил по загривку, хлюпнул носом, прощаясь, как там ни говори, с другом и спутником по несчастью. Схватился за веревку и запрыгнул на палубу. Моряк сбросил швартов со столба. Барка дрогнула, медленно вошла в стрежень. Бугай ревел, рыбы воняли. На помосте водные поляки осматривали ногу сивки и ругались ни о чем.

      Барка плыла вниз по реке. К Олаве. Свинцовая вода Одры хлюпала и пенилась, ударяясь о борт.

      – Э-э… Милсдарь!

      – Что? – Рейневан вскочил, протер глаза. – Что случилось, господин шкипер?

      – Олава перед нами.

      От устья Стобравы до Олавы по Одре неполных пять миль. Такое расстояние идущая по течению барка может преодолеть не дольше, чем за десять часов. При условии, что плывет без долгих стоянок и никаких других

92

В Силезии в XV веке 1 скоец равнялся 2 пражским грошам.