Суровая мужская проза. Андрей Бондаренко

– гнилую критику! – плавно нажав на тормоз, скомандовал Громов. – Приехали. Выметайтесь из служебного авто. Ваша палатка – крайняя во втором левом ряду. А ты, Горыныч, следуй вон к тому домику. Сдашь там командировочные документы, распишешься в получении постельных и туалетных принадлежностей, получишь продовольственные аттестаты на всех членов рабочей группы. А я, братцы, поехал. Дела. Завтра утром встретимся. Адиос, бойцы…

      Генерал укатил.

      – Ведите себя достойно, отроки. Аки агнцы Небесные, непогрешимые, – велел Горюнов, после чего дисциплинированно зашагал к прямоугольному одноэтажному строению под светло-серой пластиковой крышей.

      – А почему это Горыныч иногда говорит – как нормальный человек, а иногда, как…, как склочный монах из провинциального монастыря? – поинтересовался Сомов.

      – Наш Фёдор Иванович в молодости несколько лет отработал нелегалом в дальнем зарубежье, – проинформировал Подопригора. – Причём, именно под «личиной» священника. В «Русской Православной Церкви Заграницей». Говорят, что успешно и грамотно отработал. Даже дельной сетью высокопоставленных осведомителей и агентов обзавёлся. Но потом неожиданно, как назло, началась приснопамятная горбачёвская Перестройка, и капитана Горюнова, вручив скромный дежурный орденок, срочно отозвали на Родину. Бывает…

      – Ну, никак не тянет Горыныч на заслуженного попа. Скорее, уж, наоборот, является классическим воплощением такого небезызвестного термина-понятия, как – «отвязанный наёмник, жизнь вволю понюхавший и разные виды повидавший…». А где, кстати, он заработал свой офигительно-красивый шрам на полрожи? Толстый такой, багрово-фиолетовый, очень элегантно змеящийся от правого виска – через толстый нос – к левой скуле волевого подбородка. Картина маслом, мать его.

      – Говорят, где-то на юго-востоке…. Эй, Алекс, обернись. Честное слово, не пожалеешь…. Смотри, какая безумно-сексуальная девица на тебя уставилась. Прямо-таки прожигает взглядом заинтересованным.

      – Ерунда какая-то, – непонимающе передёрнул плечами Лёха. – Обозналась, наверное…

      Безусловно, он знал, что мускулистая фигура независимого и брутального мужчины – всегда и везде – притягивает к себе женские взгляды: заинтересованные, любопытные, игривые, развратно-похотливые, далее – по расширенному списку. Но этот взгляд был особенным – откровенно-насмешливым и вызывающим. А ещё (самое странное), и однозначно-приветливым. Добрым и лучистым. Что было странно вдвойне. Если, конечно, не в тройне и не в четверне. Мать его непонятливую…

      Алекс, не дрогнув ни единым мускулом лица, внимательно и пристально всмотрелся – секунд на семь-восемь – в любопытные тёмно-зелёные девичьи глазищи, а потом, дождавшись, когда эти глаза смущённо вильнут в сторону, мысленно подытожил: – «Долго выдержала, однако. Молодец. Хвалю. Обычно они сдаются гораздо раньше. Дерзкие юные мартышки, имеется в виду, возомнившие чёрт знает что о своей девичьей красоте и полной неотразимости…. Эта? Совершенно ничего особенного, на первый взгляд. Чуть ниже среднего