Запасный вход. Никита Некрасова

привезли, опять же знамена для похорон, все чин-чинарем. Да не долго рассиживались, откушали, попрощались и о̒тбыли.

      Погрузили гроб на сани, мороз лютый стоял, февральский, а команды нет, трогаться. Филипп все сидит за столом, да сам с собой разговаривает: «Золото где? Где золото спрятал?». Ну, тут сестры и подсказали:

      – А ты че жа, не догадался, братка?

      – Нет, а что?

      – Дык Степан – то приехал, зря, что ли вдаль такую, да по морозу?

      – А чего?

      – Гутарють люди, с год как уж они в городе лавку открыли. Торгують, процветають.

      – Что???? Почему раньше не сказали???? Убью!!!!!!

      Схватил, бедолага, топор и ну на улицу, да где там, родственников уже и след простыл. Бросил он топор, вскочил на сани с покойником, да как даст вожжами, лошади резвые, рванули по улице, а за ними свора собак, брешут, визжат, радостные такие…

      Так с ветерком и похоронили.

      Промотал, прогулял сыночек, все что оставалось, продал дом и подался в город, в жандармерию поступил. Служба на удивление, пошла ему на пользу, громил бандитов с ожесточением, у начальства на хорошем счету слыл, принял революцию, дослужился до высокого чину. Да все искал он дядьку своего Степана Кузьмича, а тот, как в воду канул, за границу, говорили, подался. А вот Василия вроде бы видели, то там, то сям, но встретится, пришлось лишь на похоронах.

      Филипп Кузьмич сидел расплывшись по стулу, его пухлые, короткие ручёнки покоились на объемистом животе, и все повторял : «Васька, шельмец, золото где?».

      И тут вдруг, Оленька вспомнила свою странную поездку в Женеву, Вася пристроил ее временной костюмершей в оперную труппу. И, как он давал ей подписать гербовые бумаги с красивыми цветными печатями. И как пришел к ней иностранец, и на ломаном русском сказал, что от Василия Степановича. А ничего не понимающей Оленьке только одно твердил: – Все карашо, все карашо… И, как ходили они в какое-то казенное здание, там эти бумаги передали служащему, и как они стрекотали на английском, и как она подписи ставила, она и иностранец, этот – Штольц, да, именно эту фамилию шепнул ей Вася, перед смертью.

      – ВЕН-ЧАЮ-ДЕЛО, как бы со стороны услышав свои собственные слова, она прикоснулась к мягкому плечу пребывающего в гипнотическом сне мужчине:

      – Филипп Кузьмич, просыпайтесь, вы задремали.

      Его глаза прояснились, и, прочистив горло, воскликнул:

      – Еще прячется по углам недобитая гидра, и наша задача приложить все усилия, чтоб уничтожить врагов, что паразитируют на теле нашей многострадальной Родины!

      Она возвращалась домой уставшая и разбитая. В голове еще шумело и подташнивало. Впервые ей пришлось использовать гипноз, чтобы добыть информацию, обычно хватало видений.

      – Из дома забрали на машине, могли ведь и обратно так же отправить, ну, ничего, пройдусь, подышу воздухом. Не покидало ощущение, что ее специально задерживали, показывали фото отличников боевой Славы, слишком долго возились с пропуском, но не это важно. Интересен, орден, что на мгновение