Злая лисица. Кэт Чо

бабушкины сказки.

      Но в голове крутилась угроза той девушки: «И не говори никому о том, что ты сегодня видел».

      Поэтому парень просто спросил:

      – Ты когда-нибудь верила в токкэби?

      Сомин на секунду задумалась. Она всегда серьезно отвечала на вопросы друзей.

      – Конечно. Когда совсем маленькой была. А еще, я слышала, есть такое приложение, которое голосом токкэби говорит детям: «Кушай овощи».

      – Я не про тех токкэби, которыми нас пугали родители, а про настоящих.

      Сомин засмеялась – ее смех резанул по и без того напряженным нервам, – но замолчала, увидев серьезный взгляд друга.

      – Джихун-а, ты же знаешь, что токкэби не существует.

      – Конечно, знаю, – решительно уверил ее парень. Или, может быть, он убеждал себя?

      – И ты знаешь, что я всегда готова выслушать, если у тебя неприятности. – Сомин склонила голову набок. – Или галлюцинации.

      – Эй! – Джихун бросил в подругу ложкой, но девушка перехватила ее в воздухе. В отличие от парня Сомин всегда была ловкой.

      Джихун повалился на стойку, изображая поражение. Какой смысл вообще в этом разбираться? Все равно он никогда ту девушку больше не встретит.

      – Мне нужен кофеин.

      – Что ж, тогда тебе повезло. – Сомин достала из кармана фартука пачку растворимого кофе и надорвала ее. Джихун тут же подскочил.

      – А можно мне его как-нибудь внутривенно влить? – спросил Джихун.

      Сомин тем временем помешивала напиток, вместо ложки используя опустошенный пакетик. Джихун благодарно забрал у нее кружку. Кофе обжигал язык, но ему было плевать.

      – Ты богиня, – он довольно выдохнул. – Когда-нибудь тебе будут строить храмы. Святыни с твоим портретом.

      Сомин усмехнулась.

      – Когда почувствуешь себя человеком, выходи помогать.

      Когда Джихун вошел на кухню, мама Сомин, Мун Сухюн[38], спорила с хальмони по поводу специй:

      – Госпожа Нам, если добавить слишком много рыбного соуса, вкус будет чересчур сильным. – Она размахивала деревянной поварешкой, и, прежде чем та приземлилась на гору горшочков, Сомин выхватила ее из рук матери.

      – Ты уже получала от меня этой поварешкой. Могу добавить, – пригрозила хальмони.

      – Госпожа Нам, всем всегда нравилась ваша стряпня. Но давайте признаем: вы стареете, а когда люди стареют, первыми у них ухудшаются зрение и вкус.

      Хальмони цокнула языком:

      – Не понимаю, почему я до сих пор тебя сюда пускаю.

      – Потому что вы меня любите. – Мама Сомин улыбнулась.

      – Я просто привыкла к тебе, – пробурчала хальмони. – Вы здесь с моей Ёри еще в детстве вместе бегали.

      Сердце Джихуна ухнуло куда-то вниз. Ему не нравилось вспоминать, что их с Сомин матери выросли вместе. Вместе играли, ходили в одну школу, одновременно забеременели. Только мать Сомин осталась, а его – ушла.

      – А мне нравится, как вы готовите. – Сомин обняла хальмони. – Может быть, я выйду замуж за Джихуна – и тогда каждый день смогу есть вашу стряпню.

      Джихун

38

…Мама Сомин, Мун Сухюн – когда кореянки выходят замуж, они не меняют фамилию на фамилию мужа. Поэтому у Со Мин и ее матери разные фамилии (Ли Сомин, но Мун Сухюн).