Я знаю, что ты знаешь, что я знаю…. Ирэн Роздобудько

умная девочка! Почему она выбрала его? Неужели действительно чувствует то же, что и он? Роман замедлил шаг. Вспомнил свое убеждение: путь к мечте – лучше, чем ее осуществление. Не оставить ли все так, как было, как есть? А потом вспоминать об этом случае все сорок два последующих года, которые он собирается прожить здесь?

      Остановился перед приоткрытой дверью. Из щелочки повеяло тревогой. Ноги дрожали. Роман сделал несколько шагов вперед, закрыл за собой дверь.

      Фарфоровую Девочку звали Ленни…

      Об этом он узнал уже потом, когда под его ногами разверзлась, затрещала выжженная пустыня.

      Но перед этим он увидел то, что хотел увидеть – с детства, со своих десяти лет: каким образом соединяются фарфоровые части статуэтки. Обнаружил не сразу – глаза долго привыкали к полумраку уютного номера, кровь заливала мозг, в ушах звенело. Когда все это стихло, на кровати проявилось то удлиненное, отшлифованное, без малейшей складочки и морщинки, фарфоровое тело, невыразительные, но и соблазнительные в этой неопределенности глаза, приклеенная и такая же невыразительная улыбка, обращенная внутрь себя – и тем самым еще больше возбуждающая.

      Одна ножка девочки была согнута в колене.

      Оно светилось, как китайский фонарик. Роман Иванович осторожно присел рядом и, немея от счастья, чуть-чуть прикоснулся губами к этому фонарику. Но теперь не ощутил того удушающего детского стыда, когда проделывал это тридцать лет назад с той статуэткой. Мальчик вырос, статуэтка ожила…

      Он сильнее прижался к колену, покрывая его невесомыми прикосновениями.

      В голове вертелось только одно слово: «Господи…»

      – Это будет стоить триста евро, раша!

      Она что-то сказала?

      Неужели он слышит ее голос?

      Ровный, спокойный голос, без всякой интонации.

      Такой, каким и положено говорить фарфоровой кукле.

      – Что?

      – Триста евро, – повторила она.

      На губах загорчил привкус алебастра. Роман выпрямился.

      Почувствовал, как трескается и разваливается на куски нежный фарфор – ноги, руки, голова – все с грохотом разлетелось по углам – не собрать. Как и собственную жизнь.

      И тогда он разрыдался.

      Впервые за тридцать лет – так же, как тогда, когда родители поймали его с поличным – с кусками разбитой куклы в руках.

      – Раша глупый и жадный, – сказала Фарфоровая Девочка, собрала свои вещи с пола, быстро оделась и вышла из номера.

      Оксана:

      «Гуцулка ксеня»

      Душа была не на месте!

      Вот скажи кому-нибудь так – и станет понятно: человеку не по себе. И начнут успокаивать, мол, ничего страшного, время от времени такое испытывает каждый. Особенно зимой и весной. Надо попить настойку пиона или эхинацеи, валокординчик, больше бывать на свежем воздухе, думать «о хорошем».

      Но как объяснить, что даже после таких мер душа не возвращается! А как жить без души, кто подскажет?

      Если бы Оксана встретила хотя бы одного