Путь домой. На Север и обратно. Андрей Владимирович Останин

ся унылый, совсем не тот, что бывает от весёлых плясок солнечных зайчиков. Хмурые, бородатые лица тоже радостью отнюдь не лучились.

      Перед строем горячился какой-то тщедушный тип штатской наружности. Размахивал ручонками, осторожно колотил себя кулачишком во впалую, хлипкую грудь и призывал не пощадить, и, ради этого, соответственно, не пожалеть. О чём речь, понимал только первый ряд, да и тот не полностью. Остальные же гвардейцы охотнее разглядывали три отрубленные головы, насаженные на колья прямо возле забора.

      Королевский гвардеец Мофей устроился в самом последнем ряду, где и положено обитать бывалому, заслуженному солдату – подальше от глаз беспокойного начальства. Его лицо, поросшее чёрной, двухдневной щетиной, имело скорбный, утренний вид хорошо отдохнувшего намедни человека. Он очень хотел бы носить бороду и не заморачиваться с ежедневным бритьём, но на нужном месте вырастали какие-то куцые, задрипаные клочья волосков и носить на лице это непотребство гвардейцу казалось просто неприлично. Срамота. А во всём остальном Мофей был собой абсолютно доволен: росту высокого, в плечах широк, в брюхе узок, силушкой Гончар не обидел, а ума много и не требуется. Одним словом – гвардеец. Чёрные волосы стриг коротко, черные, большие глаза от людей не прятал, никогда не вешал тонкий, хрящеватый нос, и мимо тонких губ ниточкой, ни ложку, ни чарку не проносил. Чарку не проносил даже чаще, чем ложку. Сейчас у него родилось, и нестерпимо свербело, смутное подозрение, что за чаркой он и пропустил что-то интересное. А пожалуй, что и важное.

      Рядом торчала из-под нахлобученного шлема рыжая, мокрая и жалкая борода и Мофей осторожно ткнул соседа локтем.

      – Слышь, мил человек. Чего там этот суслик верещит? Ни черепка не понимаю.

      – Чего тут не понимать? – сипло удивился гвардеец. – Государственный переворот у нас нынче приключился, королю башку отрубили. Вон торчит на колышке.

      Мофей ещё раз оглядел скорбную композицию из трёх кольев, вздохнул непонимающе.

      – У него их три было, что ли?

      – Так ведь нет же! – слегка осерчала борода. – Справа сынок его, принц наследный, а слева отец наш родной – Командующий Королевской Гвардией. Черепок с ней, с королевской семьёй, но родного командира грех не узнать.

      – Да как же я его узнаю, без мундира-то? – Мофей возмущённо фыркнул.– Такая башка под любым забором валяться может, очень даже запросто. А вот мундир – вещь серьёзная, дорогая, где попало не валяется. Без башки командующий легко обойтись может, а без мундира – как? Его ж не узнает никто.

      Мофей возмущением пыхнул, что полковой чайник перед ужином, и заключил твёрдо, уверенно.

      – Никакой в нём важности нет, без золотого шитья, прости Гончар!

      – Пожалуй, – хрипло согласилась борода.

      – Интересно, его-то за что под топор приспособили? – между делом удивился Мофей. – Невредный старикан, любил на парадах пар выпускать под музыку, и пьян бывал всякий день, окромя понедельника. И угораздило же именно в понедельник помереть!

      – Судьба… – неопределённо протянул собеседник. То ли посочувствовал командиру, то ли позавидовал. В понедельник-то, и верно, бывает лучше помереть, не мучиться.

      – Право не знаю, нужна ли такая жестокость? – вздохнул Мофей. – Можно же было и завтра голову отрубить, аккурат после обеда, под настроение.

      Рыжая борода осторожно повернулась в сторону Мофея и в густых, волосяных зарослях обнаружились маленькие, мутные глазёнки неопределённого цвета.

      – Тебе-то, что за печаль? На его место другой паропускатель завсегда найдётся. Мало их у нас, что ли?

      Мофей пожал могучими плечами, стальные пластины мерзко скрипнули, и лицо соседа болезненно скривилось – тоже отдохнувший вчера человек.

      – Интересно, а как же мы допустили? – Мофей вернул на место мерзко скрипящие доспехи. – Мы же Гвардия, нам их всех защищать полагается. Ну, или порядок навести, мятежников перебить, справедливость восстановить!

      Борода жалостливо вздохнула и отвернулась. Теперь Мофею пришлось общаться с рыжим, коротко стриженым, затылком.

      – Вот не дал тебе Гончар ума, – донеслось со стороны затылка. – Ну, перебьём мы всех мятежников, а жалованье нам кто платить будет? Вон та башка на палке? Нет, раз уж так получилось – сделаем вид, что так и замышлялось. Сейчас поорут для порядка, потом чью-нибудь задницу на золотую табуретку пристроят и пойдёт всё по-старому, по привычному.

      Вдруг вскинулся суматошно, стальным шлемом из стороны в сторону повертел.

      – Черепок побери! С тобой, дурнем, что-то важное прослушал!

      И действительно, снизошло на хмурый строй внезапное оживление: заскрипели кирасы, зашуршал говорок меж бород, завертелись по сторонам блестящие, мутно-влажные, шлемы. Мофей заволновался – уж не вино ли разливать собираются? Сам Гончар одобрил бы: в честь переворота и, по совместительству, за упокой королевской души. Не пора ли в первые ряды, где и положено быть бывалому солдату в такой ситуации?

      – Эй, малец! – ткнул кулаком в кирасу впередистоящего и зашипел от боли в