Двойная эмиграция. Катарина Байер

шесть.

      И всё-таки, отцу удалось убедить маму…

      Так мы стали русскими эмигрантами.

      Мюнхенское затишье…

      В Мюнхене отец сразу примкнул к движению «Союз младороссов», которое он с нескрываемой гордостью именовал Союзом «Молодая Россия», и через несколько месяцев, благодаря этому содружеству, успешно преподавал в Мюнхенском университете Людвига-Максимилиана, а маме, хоть и с некоторым трудом, но всё же удалось устроиться сестрой милосердия в один из мюнхенских госпиталей, принадлежащих Красному Кресту. Этот госпиталь был весьма известен среди коренных баварцев, ходили слухи, что в него частенько наведывались даже первые лица Германии. Поэтому и мама, и отец по роду своей службы сразу очутились в самом центре событий, происходящих в Германии.

      В Баварии всё ещё звучали отголоски «Пивного путча», случившегося в Мюнхене в 1923 году, поэтому иногда вечерами за ужином родители весьма активно обсуждали события этого самого «Пивного путча» (уж очень заинтересовало нас с Петькой его смешное название). Вот уже на протяжении двух лет он будоражил умы и сердца баварцев, и они, как говорится, «с пеной у рта» спорили о правильности идей членов национал-социалистической партии и их сподвижников. И мои родители тоже высказывались по этому поводу, только не публично, а дома за ужином. Мы с Петькой мало что в этом понимали, но всё равно делали вид, что очень интересуемся их разговорами и даже пытались иногда вставить словечко-другое. Выходило, конечно, невпопад, и родители в ответ лишь задорно смеялись, а потом отец ласково трепал нас рукой по вихрастым головам и отправлял спать.

      Как-то само собой произошло, что из Бояровых мы практически сразу превратились в Байер. Вернее, это было закономерно. Родители приняли это решение очень быстро, чтобы не прослыть чужаками на так гостеприимно принявшей нас баварской земле. Фамилия Байер была созвучна с нашей и означала «баварец, житель Баварии», что, как выражался отец, было «очень символично».

      Независимая республика Бавария являлась всё же одной из земель, принадлежащих Германии, а наш отец довольно неплохо владел немецким языком, поэтому очень скоро получил негласный статус аборигена. Студенты быстро привыкли к нему и даже полюбили за добрый весёлый характер и умение доходчиво объяснять учебный материал. Как-то совсем скоро его приписали к числу лучших преподавателей Мюнхенского университета. Он обладал удивительной способностью превращать самые сложные задания в очень простые, поэтому относились к нему с глубоким уважением и называли его Herr Professor, или Professor Bayer. Маму – Катерину Боярову, стали почтительно называть Frau Bayer, моё русское имя Павел (уж очень я не любил, когда питерские мальчишки иногда кликали меня Пашкой) превратилось в красивое немецкое Paul, а мой младший брат Петька стал чинно зваться Peter.

      Вообще, наш отец был очень умным, осторожным, рассудительным и предусмотрительным человеком и умел просчитывать любые комбинации на сто ходов вперёд. Он уверил нас, что коренные