Миссия. Елена Минькина

она поспешила…

      Виктор провел ее в спальню.

      – Устраивайся здесь. Эта дверь ведет в гардероб, там Маша освободила место для твоих вещей. Если хочешь, погуляй по дому или по саду, а я поработаю до обеда в лаборатории, – сказал он и вышел из комнаты.

      «Видимо, пошел обрабатывать мамашу», – зло подумала Эмили и стала рассматривать комнату.

      В просторной комнате с выходом на балкон расположился стеклянный столик с металлической кованой ножкой и двумя металлическими креслами, на которых лежали мягкие подушки. Кровать, застеленная кружевным белым покрывалом, занимала большую часть комнаты. На полу, по обе стороны от кровати, лежали два пушистых ковра, стояли две тумбочки.

      Напротив кровати она увидела камин, инкрустированный бело-розовым мрамором. На полу, в кованой дровнице, были сложены аккуратные березовые чурочки. На каминной полке стояли электронные часы и огромная ваза с живыми цветами. Над камином висело зеркало в резной металлической раме. Все было подобрано в тон, со вкусом.

      Золото в этой комнате полностью отсутствовало, потолок был ровным, по периметру обрамленный простым карнизом, посередине висела люстра с ажурными белоснежными шелковыми плафонами. Портьеры были приятного зеленого цвета, а нежная белоснежная тюль была почти невидимой. Комната навевала покой и умиротворение. Слева от входа находились две двери: одна вела в просторную туалетную комнату с ванной, отдельно стоящим душем, туалетом и биде, а вторая – в просторный гардероб, половина которого была пустой.

      Анна развесила свою одежду и надолго закрылась в ванной. Лежать в ажурной пене, вдыхая ароматный цветочный запах, было очень приятно. Она думала о Викторе, о его матери. Не выходила из головы картина, когда он стоял перед ней на коленях. Анне совершенно были незнакомы подобные чувства к родителям.

      Вспомнился первый день, проведенный в доме приемных родителей. Тогда ей было шесть лет. Она сидела в большом глубоком кресле, ощущая идущее от камина приятное тепло, и пила очень сладкий чай, заедая его пирогом.

      – Это в первый и последний раз, Эмили, – на ломаном русском произнесла миссис Клер, приемная мать. И потом более строгим голосом, уже на английском языке, добавила: – Отныне ты будешь кушать на кухне, вместе с прислугой. Твой папа не любит, когда дети шумят, поэтому все свободное время ты будешь проводить в своей комнате, все твои дни будут расписаны поминутно.

      Из соседней комнаты донесся звук шагов по каменным плитам, и в проеме двери гостиной появился мужчина высокого роста. У него было узкое худое бледное лицо, огромный, похожий на клюв, нос, коротко подстриженные светло-русые волосы, слегка запавшие бледно-голубые глаза. Одет он был в сильно поношенный костюм из зеленовато-коричневого драпа, воротничок его кремовой шерстяной рубашки заметно обтрепался.

      Девочка обратила внимание на руки, очень большие, с длинными пальцами. Ей показалось, что головой он почти дотронулся до верхнего проема двери. Мужчина брезгливо уставился на Эмили.

      Следом за ним вошла женщина средних лет с приятным