Удержаться на краю. Алла Полянская

погладить?

      – Ага, валяй.

      Люба осторожно тронула пальцами голову кота, и тот презрительно сощурился.

      – Сколько ему?

      – Три года. Ужасно прекрасная скотина. – Девица взяла кота на руки и чмокнула его между ушами. – И умный, и вообще.

      – Невероятно прекрасен, абсолютно! Совершенство.

      – Как все котовые, собственно. – Девица ухмыльнулась: – А вот Надька котов не любит, но ты же в курсе, я уверена. Ты ее сестра?

      – Ага. – Люба завороженно смотрела на кота. – Шикарный мальчик, просто золото, а не кот.

      – Это да. – Девица потерлась лицом о голову кота, и тот заурчал. – Вот не знала, что у Надьки есть младшая сестра. На сколько ты младше?

      – На одиннадцать месяцев.

      – Лихо! Я-то решила, что ты лет на десять моложе. Ну, «синька» – зло, как известно, так что удивляться нечему. А сама Надька где?

      – А она… собственно, она умерла, меня вызвали сотрудники полиции, приехавшие на вызов докторов. Тут какой-то бомж тусил, когда Надежде стало плохо, он не видел даже, так был пьян, а когда «Скорую» вызвал, было поздно. В общем, тело уже увезли, бомжа забрали до моего приезда, а я…

      – А ты не слишком скорбишь, потому что твоя сестра была мистером Хайдом, а ты – доктором Джекиллом. – Девица вздохнула: – Да, вот же случай какой… Меня Мила зовут.

      – Это от имени Людмила?

      – Нет, это от имени Милана. – Девица перебросила кота на другую руку. Он, недовольно засопев, вскарабкался ей на плечи и расположился там совершенно автономно. – Знаешь, наверное, нехорошо так говорить, но скорбеть по твоей сестре будут только местные алкаши и прочий уголовно наказуемый элемент. Тут иногда такое творилось – уму непостижимо, а ведь я наверху живу, и мне все было слышно. Так я чего пришла-то… извини, у тебя сестра умерла все-таки…

      – Торжественную часть объявляю закрытой.

      – А, ну тогда супер. – Мила подставила щеку, и кот Декстер потерся о нее головой. – Я пришла, потому что на балконе, по ходу, что-то разлагается и воняет до небес. Ну, точно до моей квартиры, выше только бог, тут всего три этажа, а удовольствие так себе.

      – Я не открывала дверь на лоджию, и если там что-то завонялось, я без понятия.

      – Так идем посмотрим. У меня в квартире такой дых от этих миазмов, что окно открыть невозможно.

      Брезгливо морщась, Люба обернула руку стерильной салфеткой и взялась за ручку балконной двери.

      – Нет, не могу. – Она беспомощно взглянула на Милу: – Придется кого-то нанять…

      – Нанять, чтоб посмотреть хлам на балконе? – фыркнула та. – Ну, считай, что ты меня наняла – подержи-ка Декстера, у него шерсть провоняет, если он туда юркнет. Да, а тебя как зовут-то?

      – Люба…

      – Ну, так я и думала. – Мила засмеялась. – Есть закономерность в назывании детей. Вот это трио – Вера, Надежда, Любовь – часто встречается. Или, например, если у барышни отчество Николаевна, то часто ее называют Наталья – ну, типа, как жена Пушкина, все же со школы помнят роковую красавицу – почему-то Гончарову,