Стрела проблем. Сурен Саргс

сказал Си, когда продавщица вышла из зоны слышимости. – Ты так классно смущаешься, что только ради этого стоило сюда придти. Надо будет почаще тебя смущать.

      – Идиот. Я тебя ненавижу.

      – Да, я это уже понял, не надо повторять это все время.

      – Я хочу, чтобы ты это запомнил навсегда.

      Вернулась продавщица и принесла с собой два комплекта: один был черного цвета, ажурный, местами просвечивающий, второй был розовым, более классическим.

      Си закрыл глаза и мечтательно улыбнулся. Получив толчок под ребро, он сосредоточился на продавщице и сказал.

      – Отличный выбор. Мы берем оба. Иди, примерь.

      Эмма со злостью всучила ему пакеты и, прошипев “убью”, пошла за продавщицей к примерочной.

      Они вышли из магазина. Эмма продолжала дуться, а Си, держа пакеты, шел рядом с ней.

      – И долго ты будешь дуться?

      – Примерно часа три, пока не доедем до Бостона и я наконец-то смогу от тебя отдохнуть.

      – Боюсь тебя разочаровать, но мы здесь еще не закончили.

      – Теперь-то куда? – устало спросила Эмма.

      – О, ты больше не пререкаешься?

      – Я устала с тобой спорить. Ты все равно добьешься своего, а мне еще домой нужно попасть.

      – Как-то слишком легко ты сдалась.

      – А ты бы предпочел, чтобы я устроила истерику в центре Нью-Йорка?

      – Спасибо, обойдемся без истерик, нам ведь еще к стилисту идти.

      – Давай обойдемся без него.

      – Так не пойдет. Малой кровью тебе не отделаться.

      – Стоило попытаться. Так куда мы теперь идем?

      – К Тэду Гибсону.

      – Кто он?

      – Он один из лучших стилистов в Нью-Йорке. К нему ходят многие голливудские звезды, а чтобы к нему попасть, нужно записаться где-то за месяц.

      – Не много ли проблем? Можно пойти в обычную парикмахерскую.

      – Мы идем к лучшему. К тому же он нас ждет.

      – Ты с ним знаком?

      – А ты как думаешь? Меня здесь все нужные люди знают.

      – Ты вроде знаменитости что ли?

      – Не совсем, но вся богема и иже с ними меня знают.

      – Как купидона?

      – Нет, конечно. Меня знают как представителя одного из самых старинных семей Нью-Йорка, ценителя театра и прожигателя жизни.

      – И как это тебя до сих пор не раскусили?

      – Я же не всегда выгляжу одинаково. Я меняю стиль, иногда на пару десятилетий уезжаю из Нью-Йорка. Так и приходится жить.

      – А не жалеешь о своем бессмертии? Ведь все твои родные и друзья уже давно… не здесь.

      – Умерли, говори как есть, не пытайся сглаживать углы, от этого еще никому не стало легче, а ты хочешь стать писательницей. Ты обязана говорить все, как есть.

      – Ладно. Так как ты с этим справляешься.

      – С родителями я никогда близок и не был. Они были людьми помешанными на общественном мнении и все делающими напоказ, а друзья… смотря сквозь призму лет, я понимаю, что они друзьями никогда и не были. Их интересовали только мои деньги и двери, которые открывала моя фамилия.

      – А братья и сестры?

      – Я был единственным ребенком в семье, пока не